Q.роборос

– Там есть небольшая сторожка с инструментами, ты забыл? Уж лопата и лом точно найдутся, – ответил Алан, – Смотри только не закопайся, тебе ещё работать и работать. Тело-то выдержит, – сказал он и зашёлся в приступе немого смеха.

Искра горькой издёвки взорвала Фаррелла, и он пинком опрокинул Алана на спину. Под взрывы хохота он сел сверху и начал бить своего коллегу по лицу, корёжа его череп и выбивая керамические зубы. Когда от нижней части лица Алана почти ничего не осталось, а его смех потонул в бульканье заменителя крови, Фаррелл встал, сдавил ногой плечо Алана и сжал его правую руку. Тот зашёлся в приступе ещё более сильного смеха, всё распаляясь и распаляясь с усилением натяжения. Наконец, Фаррелл оторвал полимерную руку и с силой бросил её во всё ещё смеющегося Алана. Не сказав ни слова, он развернулся и вышел из кабинета.

«Не останавливай его, всё идёт по плану», – написал Алан Максу после того, как поднялся на ноги. Громко хмыкнув, заметив спускавшегося в лифте Фаррелла, он направился в лаборатории за новой челюстью.

***

Голова Фаррелла была абсолютно пуста, пока он раскапывал могилу своей невесты. Стеклянный контейнер с цветами был отброшен прочь и разбит, а трубы, подводившие к нему питательную смесь, выгнуты в другую сторону, чтобы не мешать работе. Вскоре полотно лопаты ударилось о крышку гроба, и Фаррелл принялся расчищать его поверхность.

Струйки грязи, вырываемые ливнем из сырой земли, мешали ему зацепить ломом крышку гроба. В искусственной коже его пальцев утопали бесчисленные занозы трухлявого дерева, однако в конце концов ему удалось найти небольшую щель под крышкой, и, ненадолго остановившись, он надавил на лом и открыл гроб.

Ливень ослабил запах тлена, внезапно пахнувший из гроба, и тут же начал оттенять внутреннюю обшивку своими ядовитыми каплями. Фаррелл замер, не ощущая, как все мысли внутри смолкли. Она лежала внутри, истлевшая и давно погибшая. Её кости казались неестественно белыми в свинцовом дожде, однако деформированный череп явно когда-то держал внутри её сознание и всё то, что она видела и чем восхищалась.

Фаррелл осторожно прикоснулся к её скелету, неосознанно проклиная себя за то, что он не был способен пролить ни одной слезы и в этот раз. Он вспомнил, с какими сухими глазами он хоронил её, тогда ещё неспособный понять всё до конца и принять её смерть. Теперь же он во второй раз смотрел на то, что от неё осталось, на то, что он так отчаянно пытался сберечь, и не мог пролить ни слезы.

Медленно проводя пальцами по останкам её тела, Фаррелл всё сильнее и сильнее убеждался в том, что это была уже не она. Её тело не было каким-то следом, который она оставила в этом мире. Его воспоминания, по которым Алан «воскресил» её, тоже не были этим следом. Фаррелл прильнул к скелету лбом и попытался приобнять его, но это не подарило ему ни тепла, ни спокойствия, лишь сильнее закрепив осознание той пустоты, которую он всё никак не мог нащупать.

Наконец он понял то, что должен был понять уже давно: в этом мире от неё ни осталось ни следа. Не осталось её смеха, не осталось её красивых глаз, мечтательно смотрящих на окружающих её детей. Не осталось её мягких рук, которые когда-то могли прогнать любой его кошмар. Всё, что от неё осталось – этот белый скелет с пробитым черепом и его вспоминания. Но разве они могли отразить весь тот мир, который светился любовью в её глазах? Разве можно было уместить её всю в гроб, разве можно было запечатлеть всю её жизнь в воспоминаниях, стиравшихся со временем до каких-то идеалов? Как он мог даже думать о том, чтобы удержать её в своих воспоминаниях, когда он был лишь частью той жизни, что светилась в её взгляде?

Фаррелл открыл сухие глаза и вновь посмотрел на скелет. Стоя в холодной могиле и наблюдая за тем, как в гроб набирается вода, Фаррелл впервые принял своё холодное, пустое одиночество. Ему было некуда от этого бежать, и он мог только принять его всем сердцем. Её больше не было в этом мире.

***

Едва удерживаясь на ногах, он вылез из могилы. Звуки дождя заменяли ему мысли, уберегая от невыносимой боли, а его взгляд въедался в кладбищенскую землю. Затерявшись в необъемлемой пустоте, которую он только сейчас осознал, Фаррелл не заметил подошедшую к нему фигуру, укрывавшуюся под зонтом.

Она что-то ему говорила. Её аквамариновые глаза, наполненные слезами, умоляли его вернуться домой. Наконец, окончательно потеряв самообладание и отбросив зонт, она начала бить его руками по груди, крича о том, что он не может продолжать мучить себя и отказывать себе в счастье.

– Ты не она, – сказал внезапно Фаррелл, подняв на неё взгляд, – Ты не она и никогда ею не будешь.

– Почему? Почему ты опять не готов меня принять? – прокричала Линда, закрыв глаза от отчаяния. Её шляпа слетела с головы, и дождь начал выедать её волосы.

– Потому что ты неживая, – ответил Фаррелл и резким движением схватил её голову.