Пытка любовью (СИ)

"У евреев принято кучковаться", - объяснял это Игорю Юрий, - "Здесь я узнал много всяких их повадок и штучек. Кое-что надо об этом знать. Есть чему и поучиться, - резюмировал он тогда, - Но, Игорь, никогда не говори при них фактов компрометирующих тебя или твоих друзей и близких. Они всё это точкуют в своих мозгах. И в любом случае, если им будет это выгодно, они используют этот компромат против тебя, когда ты и не будешь ожидать ни от кого ничего плохого. А сами они будут после этого улыбаться тебе в лицо, как лучшие друзья. И будут делать вид, что сочувствуют тебе, как будто это сделали не они, а кто-то другой".

Как-то, встретив Мансура, Игорь сказал ему в разговоре, что прочёл о нём рассказ в "Записках следователя". А когда спросил, точно ли всё описано, то Мансур лишь поморщился.

"Ну, ты же уже хорошо знаешь ментов. Вранья там на семьдесят процентов. А может и больше. Вот, хотя бы. Какой срок там мне дали?" - спросил он. "Двенадцать и три", - ответил Игорь. "А у меня пятнадцать и пять. Даже по этому можно судить об их правдивости. Я тоже читал этот рассказик".

За время чаепития Игорь, Юрий и Геннадий разговаривали о зоновских новостях и курили. Была хорошая дружеская атмосфера.

- А чё у тебя крыша-то поехала в санчасти? - спросил через какое-то время Юрий.

- От такой ж... у любого крыша поедет, - хохотнул Геннадий.

- Да нет, Юрка, - грустно сказал Игорь, - Просто увидел сегодня гигантскую разницу. И понял, насколько мы оскотиниваемся здесь. -

- Не надо, Игорь. Попади эта баба в такие же условия, она, может быть, и действительно оскотинилась бы. Ты же её не знаешь. Да ты сам видишь, как из большинства зэков здесь уже сделали быков и баранов. А из остальной части - больше половины козлов да уродов...

Но ты же не оскотинился. Помнишь, какой ты был после голодовки? Скелет из Бухенвальда. А сколько уродов за корку хлеба на х... лезут или в козлы?

Не надо, Игорь. Ты уже не оскотинишься, - прерываясь, говорил Юрий, допивая горячий чай из стакана и, время от времени, нервно затягиваясь дымом сигареты без фильтра. Он обжёг пальцы ставшим маленьким уже окурком, затушил его в старой консервной банке, служившей сегодня пепельницей, и откинулся на спинку стула.

- Подправь лучше мне гравюру, - нарушил он возникшее минутное молчание, - Ты же спец. Да и учитель мой. За неё мне индюхи принесут. Да и пожрать чего-нибудь. -

- Давай, посмотрим. О-о-о! Да ты делаешь успехи, - сказал Игорь, посмотрев на прямоугольник толстой фанеры, вытащенный Юрием из-под каких-то папок с полки, висевшей на стене, - Ты уже начал и портреты строгать. -

- Да какие там портреты. Ты посмотри на фото. Разница как между быком и курицей, - Юрий положил на стол фотографию женщины, - Нужно волосы строгануть. Я ещё не умею этого делать. И сделай, чтобы она хоть чуть-чуть была похожа. Можно? Или совсем нельзя? -

- Доставай резаки, морилку и ручку с пером, - сказал Игорь.

Через полчаса, кое-где подрезая и подправляя резцом, вырезая им же локоны и пряди волос, и подправляя, пером, обмакнутым в морилку, там, где Юрий вырезал больше, чем это было нужно, Игорь закончил работу.

- Ну, вот и всё, - сказал он, распрямляя плечи.

- Вот это да-а-а-а! Лучше, чем на фотке. Из г...на конфетку сделал, - восхищался вошедший Геннадий. Юрий до этого всё время неотрывно наблюдал, как и что Игорь делает. Геннадий же был на стрёме или на шухере, что в прямом смысле означает одно и то же. Он следил за безопасностью, чтобы они не попались за запрещённым в зоне занятием.

Всё это время он то курил, стоя на крыльце, то выносил вытряхнуть из банки-пепельницы окурки в урну, стоявшую у крыльца, то выходил и бросал в урну какие-то изорванные бумаги. В общем, тусовался взад-вперёд, больше времени находясь на крыльце, чем в помещении. Стоять на крыльце просто так, и столь длительное время, могло быть подозрительным в зоне, где везде есть лишние глаза и уши.

- Мне бы такой талант, я бы в зоне как сыр в масле катался, - говорил Геннадий протяжно, вертя в руках прямоугольную тёмно-коричневую фанерку с вырезанным на ней портретом женщины.

- А волосы я, наверное, никогда не научусь вырезать, - произнёс Юрий с горечью в интонации, - У тебя руки гибкие и сильные, а у меня, как грабли. -

- Научишься ещё, если хорошо захочешь. Пора мне уже и в отряд катить, - сказал Игорь, глянув за окно и поднимаясь со скрипящего стула - Да и вам пахать надо... -

- Всё в норме, - откликнулся Юрий, пряча фанерку с портретом вновь под папки с бумагами, - Стружки мы щас уберём. Заходи, Игорь, в любое время. Не забывай. А именно послезавтра вечером - обязательно.

Сегодня я лаком на ночь покрою, а завтра уже высохнет, и отдам. За такой портрет и чай, и жрачка будут. Да и Марик со свиданки чего-нибудь притянет.

В общем, послезавтра, сразу после ужина приходи обязательно. Да и завтра заходи. Чай с конфетами может ещё останется. Хотя, навряд ли, ведь Шашников вечером должен зайти.

А бабу эту из санчасти, Мансур сказал, зовут... м-м-м... Светлана... э-э-э... Забыл. В общем, Светка. -