Пылающий символ. Том 1

Наконец наступил важнейший момент – получение денег. Ростовщик придвинул к себе тяжелый сундучок, откинул крышку и стал выкладывать позвякивающие полотняные мешочки. Каждый был с печатью банкира и сопровожден надписью: «Сто серебряных денариев».

Когда на столе уже лежали четыре сотни, старик достал из сундука пятый мешочек, развязал его и отсчитал шестьдесят восемь монет.

Отец и дочь изумленно переглянулись.

– Старик, я расписался за девятьсот монет! – прорычал Теодор.

– О, я просто забрал свой прибыток сразу, ты можешь больше о нем не заботиться! Я же пообещал тебе наилучшие условия!

– Мошенник! Забирай свои деньги, мы расторгаем договор!

Ростовщик усмехнулся:

– Уже не получится! Отныне ты должен мне девятьсот денариев. Но, если хочешь, я могу забрать твою девчонку.

Ярость ослепляющим светом залила разум Теодора. Он бросился к старику, схватил его за шиворот и, держа на весу перед собой, заговорил, роняя слова, как тяжелые камни:

– Ты забудешь о моей дочери и расторгнешь договор!

Теодор разжал кулак. Иудей плюхнулся на свой табурет и истошно завопил:

– Арам! Амин! Асур! Бегите сюда!

В ту же минуту три дюжих раба возникли в тени портика и бросились к Теодору.

Тот успел прокричать:

– Елена, беги!

Но девочка лишь отступила на несколько шагов. Она не слишком беспокоилась за отца: в постоялом дворе он правил твердой рукой – драчунов разнимал быстро и аккуратно, обходясь без серьезных травм.

Первый из нападавших выступил вперед и отвел тяжелый кулак, однако не успел нанести удар. Теодор с упоением врезал ему в челюсть, пригнулся, пропуская удар второго раба, и резко ушел влево, подставив подножку третьему.

Гостинщик выпрямился и взглядом оценил результаты битвы. Первый раб лежал тихо, второй попытался встать, и Теодор стукнул его ребром ладони по шее. Последний из рабов приподнялся, но, получив удар под дых, тут же затих.

Теодор поискал глазами ростовщика и, обнаружив его под столом в обнимку с сундучком, приказал:

– Вылезай, почтеннейший! Будем заканчивать наше дело!

Зеваки, собравшись в кружок, захохотали и заулюлюкали: ростовщиков в городе недолюбливали, а вот хорошую драку ценили. Тем не менее кто-то послал за стражей, и к ним уже спешили четверо заспанных вигилов[16], вооруженных мечами.

Ростовщик проворно вылез из-под стола и, указав на Теодора пальцем, заверещал:

– Он ограбил меня! Причинил урон моему имуществу! Убил моих рабов!

Зеваки загалдели, раздались возмущенные выкрики:

– Иудей лжет!

– Ростовщик – мошенник!

– На Теодора напали!

Рабы потихоньку приходили в себя и уже сидели, крутя головами.

Старший вигил заметил:

– У твоих мертвецов свежий вид! Ты и ты, – он ткнул пальцем в Теодора и ростовщика, – за мной! Кто свидетели – тоже с нами!

Стражники забрали сундучок с монетами и шкатулку с записями. Небольшая процессия двинулась в сторожевое помещение. Старшему явно не хотелось вести дознание под палящим солнцем на форуме.

Расположившись в сторожке, вигил ткнул пальцем в старика:

– Сначала рассказывай ты!

Ростовщик долго, с ненужными подробностями стал описывать, как злобный гостинщик Теодор пытался его ограбить и убить самых лучших его рабов.

Тем временем старший вигил, офицер из легионеров-пенсионеров, внимательно изучал взглядом Теодора. Его вопрос показался для других неожиданным:

– Скажи, гостинщик, а не доводилось ли тебе бывать в самом Риме?

Теодор нехотя ответил:

– Ну, доводилось.

– А не бывал ли ты в театре Флавиев, называемом Колизей?

– К чему эти расспросы? Они к делу не относятся, – сказал Теодор, но старший вигил восторженно прорычал:

– Я узнал тебя, гостинщик! Ты – великий и непобедимый гладиатор Теодорус! Пятнадцать лет назад весь Рим гадал: куда же ты скрылся? Ни одного поражения в боях! Ты был на вершине славы! Ты был поистине велик! Ты бы мог…

– Послушай, уважаемый, – будто стесняясь, прервал его Теодор. – То старые дела, и я давно о них забыл.

Старший вигил обратился к ростовщику:

– Отвечай, старик, и не вздумай мне врать. Так получил Теодорус деньги от тебя или нет?

Было видно, что ростовщику хотелось соврать, но присутствие свидетелей не позволило.

– Нет… – короткое слово далось старику с трудом.

– Тогда я властью, дарованной мне Римской империей, объявляю договор недействительным! Вымарывай свои записи из свитка! – Вигил обернулся к гостинщику: – А ты, Теодорус, надеюсь, угостишь меня, Модеста Юстуса, стаканчиком фалернского!

На следующий день Модест Юстус, старший вигил, присланный из Рима в Дрепан, остановился в воротах и оглядел двор мансио «У трех дорог». Территория постоялого двора была обнесена массивной стеной и по правилам классического римского домуса состояла из двух частей: внешнего атриума и внутреннего перистиля[17].

Вигил углубился во внешний двор, где по левую руку от ворот стояла кузница, возле которой крутился бородатый кузнец и двое рабов насаживали колесо на ось видавшей виды повозки.

За кузницей располагались склады и конюшни, а в дальнем углу виднелись термы[18] и прачечные. Прочие дворовые постройки и жилье для обслуги лепились к ограде вдоль всего периметра внешнего двора.