Пылающий остров

– Полноте! Вспомните, что даже во Франции, этой стране великодушия, расстреливали раненых пленников во время коммуны. Вообще во времена гражданских междоусобиц благородным чувствам нет места.

Издали приближался отряд кавалерии под командой блестящего штабного офицера.

Кивнув головой на этот отряд, Долорес с презрительной улыбкой добавила:

– Видите, я была права. Наши минуты сочтены… смерть перед нами… Но все равно! Мы умрем, как жили – честно и безбоязненно!.. Благодарю вас, мадемуазель, благодарю от имени всех кубинцев за вашу доброту, которую вы проявляли столько раз.

– Разве вы меня знаете? – спросила Фрикетта.

– Мы слышали, что в рядах испанцев находится молодая француженка, посвятившая себя служению несчастным жертвам войны и ухаживавшая с одинаковой самоотверженностью за друзьями и за врагами. Эта француженка – вы.

– Ага! Вот она, эта Валиенте! – слышалось из приближающегося отряда. – Смерть мятежнице Валиенте!

Фрикетта инстинктивно загородила собою брата и сестру.

Наэлектризованный приближением неприятеля полковник силился подняться, чтоб умереть на ногах, как следует солдату.

Кавалеристы скакали прямо к перевязочному пункту. Потрясая карабинами и саблями, они громко кричали:

– Смерть Валиенте! Смерть мятежникам!

В приближавшемся отряде Фрикетта узнала испанских волонтеров, в ряды которых шли по большей части колонисты или представители древних креольских фамилий, горевшие ненавистью к мятежникам.

Офицер был человек лет сорока пяти, с красивым и благородным лицом, искаженным теперь до неузнаваемости злобой и ненавистью. На нем были знаки отличия полковника волонтеров. В руке, дрожавшей от бешенства, сверкало дуло револьвера.

Остановив свою лошадь в четырех шагах от Фрикетты, он крикнул хриплым от гнева голосом:

– Посторонитесь!

Фрикетта расставила руки и выставила вперед грудь, очевидно, решившись защищать умирающего кубинского героя и его сестру до последнего вздоха.

Бледная и трепещущая от негодования, она воскликнула:

– Пока я жива, вы не подойдете к ним!

По лицу офицера промелькнуло что-то вроде сострадания, и он сказал почти мягко:

– Дитя мое, не вмешивайтесь не в свое дело… Посторонитесь, говорю вам в последний раз, или вы погибнете сами и все-таки никого не спасете!

– Я готова погибнуть! Стреляйте! – ответила молодая француженка, смело смотря прямо в сверкающие глаза всадника. – Убивайте же меня скорее!.. Что же вы медлите, подлый убийца беззащитных?

Офицер с проклятием поднял револьвер, прицелился и выстрелил.

ГЛАВА II

Солдаты, а не убийцы. – Фрикетта вознаграждена. – Возвращение. – В госпитале. – Желтая лихорадка. – Воскресение. – Qu'es aco?

Каким-то чудом Фрикетта не была задета пулей. Рука испанца до такой степени дрожала от ярости, что он никак не мог верно прицелиться; кроме того, его смущал устремленный на него пронзительный взгляд молодой француженки. Обернувшись к своим солдатам, он крикнул:

– Стреляйте в них!.. Пли!..

Ружья звякнули, но выстрелов не последовало. Солдаты не хотели стрелять в беззащитных!

Полковник позеленел.

– Перец! – обратился он к унтер-офицеру. – Выбери десять человек и расстреляй этих пленных бунтовщиков. Ты мне ответишь лично, если приказ мой не будет исполнен.

Унтер-офицер постоял с полминуты в нерешительности, потом сказал:

– Воля ваша, господин полковник, но мы стрелять в них не будем. Мы солдаты, а не убийцы… И потом – мы все так обязаны французской барышне. Скольких из нас она вылечила!

– Да! Да!.. – подтвердили солдаты. – Мы не убийцы!.. И барышня эта сто раз заслужила наше спасибо!

Сам полковник стал колебаться. В нем, видимо, заговорила кастильская доблесть, уснувшая было на минуту. Фрикетта снова обратилась к нему:

– Полковник Агвилар-и-Веха, вы разве не согласны с вашими солдатами? Разве я не оказала вашей армии кое-каких услуг?

– Совершенно верно, сеньорита: вы оказали нам большие услуги.

– Просила ли я себе чего-нибудь?

– Никогда ничего.

– Полковник, хотите вы вознаградить меня за них, и даже с избытком?

– Что вам угодно будет приказать, сеньорита?

– Пощадите этих раненых… доставьте мне возможность поместить их в госпиталь… Обещайте мне, что по излечении они получат свободу…

Рыцарская честь не позволила испанцу ответить отказом. Он любезно поклонился и сказал:

– Первые два ваши условия, сеньорита, я принимаю; но второе зависит не от меня, а только от главнокомандующего.

– Хорошо, но в таком случае пусть они считаются военнопленными, а не бунтовщиками. Это вы можете мне обещать?

– Это могу.

– Даете слово?

– Даю.

– Благодарю вас, полковник. Теперь я вознаграждена сторицей… Позвольте же мне взять четырех солдат и носилки для раненых.

Во время этого разговора Долорес, до сих пор с усилием державшаяся на ногах, медленно опустилась на землю возле брата, который все видел и слышал, но не мог пошевелиться, не мог произнести ни одного слова.

Испанский полковник приблизился к нему и тихим шипящим голосом, как бы процеживал яд, проговорил:

– Карлос Валиенте, мы еще увидимся. Моя ненависть неизменна. Моя месть тебя найдет.

Он повернул лошадь и быстро ускакал.

Фрикетта занялась ранеными.