Пылающий мост

– Траэтаона, Тиермес, Веретрагна, Вахаган, – перечисляет Да-Гуа фигурки, попадающиеся ему в руки, – и еще кто-то... без лица. На него следует обратить особое внимание. Ну и хорхуты, куда же без них.

– Что делает Тиермес на Джемаре? – требовательно спрашивает Каэ.

– Это ты и выяснишь у него, когда отправишься следом, – успокоительным тоном сообщает Ши-Гуа.

Все это время Ма-Гуа молчит, только внимательно разглядывает Богиню Истины.

– На какой Джемар? – спрашивает она грозно. – Я собиралась разбираться с делами здесь.

– С делами надо разбираться там, где они по-настоящему неотложны, – наставительно говорит Ши-Гуа.

Интагейя Сангасойя переводит взгляд на Да-Гуа.

Но Да-Гуа молчит.

– Ты нужна там, – тихо произносит Ма-Гуа. – Это твоя судьба, и даже тебе от нее никуда не деться.

– Сколько талисманов тебе осталось? – говорит Ши-Гуа после недолгой паузы.

– Сейчас скажу, – радостно вмешивается в разговор Ниппи. Похоже, он возмущен до глубины души, что к нему лично до сих пор никто не обратился. – Подставляйте пальцы, будем считать.

То, что Ниппи научился разговаривать не только со своим хранителем, но и с окружающими, – это сомнительное достоинство. Но трое монахов по-прежнему невозмутимы.

– Мы считаем, – говорит Да-Гуа. – Перечисляй.

– Первый был уничтожен в храме Нуш-и-Джан, когда меня еще не восстановили из небытия («Счастливое время», – вздыхает Кахатанна); второй – в Хахатеге. Третий и четвертый погибли в Эль-Хассасине; пятый был на оногоне Корс Торуне в момент его смерти. Шестой я обнаружил в развалинах старого города, седьмой охраняла мантикора, еще четыре нашли в тайнике на болотах, на границе Сарагана с Мерроэ. Итого одиннадцать. Я верно подсчитал?

Каэ беззвучно шевелит – губами, ведя собственный подсчет.

– Верно? – возвышает голос перстень.

Она приходит в себя, встряхивает головой.

– Совершенно верно, одиннадцать. Из существовавших тридцати.

– Это блестящий результат за столь краткий срок, – серьезно произносит Ма-Гуа.

Ши-Гуа молчит. Только ласково поглаживает Богиню Истины по руке. Ему искренне жаль, что она, призванная дарить надежду и свет, вынуждена странствовать по миру. сражаясь и убивая, подвергая себя смертельной опасности, а иногда и чему-то похуже.

– Тебе нужно немедля отправляться на Джемар, – мягко, но настойчиво говорит Да-Гуа.

– Карусель какая-то, – сердится Каэ.

– Что поделаешь. Могу утешить – у тебя появится помощник. Он значительно облегчит это странствие.

– И на том спасибо.

Трое монахов молчат, мнутся, и Каэ наконец замечает, что они от нее что-то скрывают.

– Случилось еще что-нибудь?

– Что ты думаешь о предсказании? – спрашивает Да-Гуа, немного поколебавшись.

– О том, что этот мир просто обязан погибнуть? Ничего... Ничего хорошего я об этом не думаю. Кстати, вы знаете, кто так решил?

– Сила, с которой не спорят...

– Ну уж дудки! С кем это не спорят?

– Каэ, – мягко произносит Ши-Гуа, – мы помогаем тебе как можем, но ты должна быть готова к тому, что самые отчаянные твои усилия пойдут прахом.

– К этому я никогда не буду готова, – упрямо цедит она сквозь зубы. – Я предпочитаю решать сама за себя.

– Может, это и есть самое правильное решение, – внезапно проясняется лицо Да-Гуа. – Не думай о том, чего еще не случилось. И занимайся неотложными проблемами, их у тебя хватает.

Ма-Гуа протягивает руку с зажатой в ней фигуркой:

– Такие подсказки запрещены, но мы слишком неравнодушно относимся к тебе...

– Это тоже не поощряется, – сообщает Да-Гуа. – Но ты можешь подглядеть одним глазком – это уже случайность, а все случайности даже мы не можем рассчитать.

Она бросает быстрый взгляд на фигурку, и ей кажется, что это урмай-гохон. Но она не стала бы утверждать наверняка.

– Нам пора, – шелестят три голоса, сплетаясь в плеск воды.

Каэтана молчит, но теперь есть кому ответить за нее.

– На Джемаре существует несколько талисманов, – радостно объявляет Ниппи. – Мы вскоре отправимся туда, можете на меня положиться.

Трое монахов медленно растворяются в волнах Охи. Показалось ли Каэ, что она слышала тихий-тихий смешок?

Огромный дракон, сверкая золотистой чешуей, сидит на крепостной стене Салмакиды. Мощный хвост лежит неподвижно, спускаясь чуть ли не до самой земли. Люди толпятся невдалеке, любуясь своим гостем – драконов в Сонандане не боятся, весьма почитают и любят, но все же они редко спускаются с гор.

В последнее время – чаще.

Гораздо чаще.

Древний зверь сидит спокойно, его когтистые лапы впились в камень, и тот медленно крошится, осыпаясь на землю. По стене, которой обнесена Салмакида, могут свободно проехать рядом трое всадников, и еще место останется. Но, глядя на дракона, жители столицы понимают, насколько ненадежна и хрупка эта ограда. Так себе – заборчик.

Ящер изгибает шею, поднимает голову и начинает петь.

Поющий дракон – зрелище восхитительное, и толпа у подножия стены замирает в восторге и благоговении.

Дракон приветствует Великую Древнюю богиню – Интагейя Сангасойю, Суть Сути и Мать Истины.

– Аджахак!

– Здравствуй, дочь Драконов! – разевает пасть ящер.

Каэ удивляется, потому что в ее многочисленные титулы никогда не входил этот.