Пылающий мост

Игра становилась не просто опасной, но еще и велась безо всяких правил. Беззащитные маленькие люди – что они-то могли сделать для своей защиты?

И внезапно вспомнилось, как Каэ, фехтуя, твердила: страх губит разум, зависть губит сердце, а сомнения – душу.

Страх, зависть и сомнения – вот три кита, на которых собирался построить свой мир повелитель Мелькарт. Везде, где люди станут испытывать эти чувства, найдется ему лазейка. А только ли люди?..

Ведь и сам Джоу Лахатал испытывал и страх, и сомнения. Он не знал, как ему теперь одолеть собственного брата – Шуллата Огненного, бывшего бога Арнемвенда, а теперь – избранного, носителя талисмана Джаганнатхи, одного из двенадцати.

Серебряный месяц был похож на диковинную рыбу, запутавшуюся в сетях облаков.

Трава пахла воспоминаниями, и воспоминания эти принадлежали одновременно и полуэльфу Рогмо, и кому-то еще – гораздо более древнему и могущественному. Для этого второго трава значила гораздо больше, нежели Рогмо мог себе даже вообразить.

Деревья пытались что-то сказать, но полуэльф не понимал их так, как его Древние братья. Он только слышал голоса, которые произносили длинные фразы на незнакомом языке.

Человеческое жилье выглядело неуместным под этим небом и на берегу этого моря.

Когда отряд эльфов подъезжал к столице, на самом краю пышного, вечнозеленого леса произошла еще одна встреча, о которой позже слагались легенды.

В чаще внезапно раздался дикий шум и скрежет, будто через подлесок ломилось целое стадо упитанных животных, при этом они должны были громко бить в барабаны, дудеть и скрипеть несмазанными дверными петлями. Эльфы недоверчиво переглядывались, а Рогмо обратился к Манакору с сияющими глазами:

– Ты слышишь?

– Филгья трудно не услышать, повелитель!

– Ты заметил? – растерянно спросил Рогмо. Он и не подозревал, что так обрадуется новой встрече с прелестной семейкой пеньков-предсказателей.

Теперь ему казалось, что он видел их на заре времен, что его странствие по Аллефельду в компании Магнуса и Номмо происходило так давно, что мало касалось его нынешнего. Все, что случилось тогда, хоть и не стерлось из памяти, но было задвинуто в какой-то самый дальний, самый пыльный ее угол и вспоминалось скорее как сон или легенда, слышанная в детстве. И только пеньки-патриархи остались реальными. Они были сами по себе и занимали в душе Рогмо свое собственное место, питая его верой и надеждой на лучшее. Потому что если в мире существуют такие невероятные – очаровательные, добрые и милые – существа, то совершенно невозможно, чтобы этот мир был недостоин любви и защиты, пусть даже ценой собственной жизни. Тот, кто хоть однажды имел счастье встретиться с филгья, никогда не спутает их голоса ни с какими другими и всегда почувствует их приближение.

И впрямь на открытое пространство с шумом и топотом выкатилось около полутора десятков веселых маленьких бревнышек с огромными аквамариновыми глазами. Их сухонькие ручки-веточки торчали как попало, а ступни больше всего походили на плоские, широкие куски коры.

– Мы шагаем-маршируем, чтобы встретиться с тобой, мальчик Рогмо, – пропел скрипучим голоском один из филгья – самый старый, как определил Рогмо еще в прошлую встречу.

– Как же я рад, – пробормотал он, слезая со своего коня и опускаясь на колени.

К нему моментально подсеменил самый маленький пенек и крепко обнял за шею ручками в зеленых, только что распустившихся клейких листочках.

– Здравствуй, мальчик Рогмо, – проскрежетал ласково.

Эльфы благоговейно смотрели на существ, о которых на Арнемвенде уже очень давно не слышали. Но не успели они заговорить, как пенек-патриарх поднял плоскую твердую ладошку – сплошь в старческих сучках:

– Сегодня мы не будем ничего предсказывать, сегодня мы не вещаем; мы пришли сказать теплые слова мальчику Рогмо, а потом пойдем-помаршируем дальше, потому что еще очень много тропинок остались нехожеными.

– Я так ждал, что мы встретимся еще, – обратился Рогмо к маленькому филгья.

– Мы приходим ненадолго, мы уходим ненадолго, ты видел разноцветного толстяка – неужели теперь ты станешь бояться времени? – проскрипел малыш. – Нам надо идти, Рогмо. Просто мы были рядом и заглянули на минутку – исполнить обещанное в Аллефельде.

Рогмо заозирался, наконец вспомнил что-то и, подбежав к своему скакуну, вытащил из седельной сумки пакет с цукатами. Он не знал, любят ли филгья есть и едят ли они вообще, но ему захотелось что-нибудь подарить маленьким существам.

– Цукаты, цукаты! Сладкие цукаты! – запрыгали те на плоских ступнях и захлопали в ладошки. – Вкусные цукаты от Банбери Вентоттена!

– Они и это знают! – восхищенно обратился Рогмо к своим воинам.

Те скупо улыбнулись в ответ.

– А теперь нам и правда нужно прощаться, Рогмо! – проскрипел малыш. – И хоть мы и не предсказываем сегодня, я шепну тебе на ухо: ничего не бойся, все будет хорошо. Ты сильнее своего предсказания, ты сильнее своего предназначения, ты справишься. Поставь меня на землю, мальчик Рогмо, мне пора идти.

– Пора, пора, – зашелестели и остальные.

– Скажите мне что-нибудь на прощание, – попросил полуэльф. – Мы еще увидимся?