Пылающий мир

Эйбрам проверяет свои раны — глубокая ссадина на левом трицепсе и точный выстрел в трапециевидную мышцу — и, когда кровь пропитывает рукав бежевой куртки, шок на его лице медленно превращается во что-то ещё. В слабую улыбку. На этот раз она не покровительственная, не издевательская и даже не разгневанная. Он смотрит на Джули так, будто видит её впервые.

— Ну… тогда ладно, — говорит он.

Он поднимается на рампу, пока Джули держит его спину под прицелом.

Она не смотрит на нас. Мы не смотрим друг на друга. Мы садимся в самолёт в испуганном молчании — как заложники. Я тяну призрак матери Джули за ошейник. В её глазах не видно ничего, кроме смерти.

Глава 16

— ДАВАЙ ПОИГРАЕМ, — говорит Гейл.

— Во что? — спрашивает Гебре.

— Давай играть в «Дорожное имя»

— Это как?

— Сначала ты берёшь название первой разбитой машины, которую увидишь, потом имя мультяшного персонажа для первого сбитого на дороге животного, потом соединяешь их, как тебе нравится, и получается твоё дорожное имя.

Мальчик сидит на пластиковом ведре между водительским и пассажирским сиденьями и смотрит на дорогу. Утреннее солнце струится сквозь деревья, окутывая всё вокруг лёгким свечением, но свет проходит через грязное лобовое стекло и поцарапанные очки, но к тому времени, как он достигает мальчика, становится мутным и тусклым.

— Я играю за нашего маленького приятеля, — говорит Гейл, улыбаясь мальчику.

— Потому что нам нужно какое-нибудь имя, чтобы не называть его просто «приятель». Верно, приятель?

Мы наблюдаем за мыслями мальчика — он оценивает мужчин. Их намерения, их мотивацию. Мозг создан, чтобы учиться на ошибках: если огонь обжигает — не трожь пламя. Если мозг мальчика выполняет своё предназначение, то он больше никогда не доверится людям. Но всё же мозг — не просто машина. Это концентрическая бесконечность одних колёсиков внутри других, и он борется со своей ролью ради целей, которых почти не понимает.

— Хонда Фит! — кричит Гебре, когда они приближаются машине, зарытой носом в канаву. Сейчас очередь Гейла вести машину, поэтому у Гебре есть преимущество. — И животное на дороге! Думаю, это голубь. Должно быть, они свернули, чтобы его не сбить… — Он вытягивает шею, чтобы посмотреть, как исчезнут сухие птичьи останки.

— Видать, в наше время такова награда за доброту.

— Геб, — говорит Гейл.

— Неважно. Хонда Фит плюс птица, получается… Видимо, я Твитти Фит?

— Ты можешь соединять, как хочется. Не обязательно брать слова целиком. Гебре раздумывает.

— Фонда Тити.

— Точно, так и есть, — хихикает Гейл. — Неплохо звучит. Ладно, дружище, твоя очередь.

Они едут уже три дня. Мальчик записывает окружающее глубоко в память.

Свет, потом темнота. Жара, затем холод. Распускающиеся и закрывающиеся одуванчики. Отчаянное кишение насекомых, затем полная тишина. Слабеющий и возобновляющийся поток разговоров от праздной болтовни до жарких споров и неопределённого молчания. Они предлагали ему еду, но он отказался. Они видели, что он сидит на ведре, когда укладывались спать на выдвижные кровати. А когда просыпались, находили его там же. Он сидел там, ждал и равнодушно разглядывал их. Ему интересно, почему они притворяются, будто не знают, что он такое.

— Вон там! — говорит Гейл, указывая на внедорожник, заглохший посередине дороги. У него пробиты колёса и выбиты окна. — Лэнд Ровер. Ладно, приятель, внимательно ищи сбитое животное, и мы придумаем тебе прекрасное новое…

Мальчик вскидывает руку, и Гейл поражённо замолкает. Его палец указывает на что-то, лежащее на дороге впереди. Веселье сползает с лица Гейла.

— Твою мать, — шепчет он.

Мальчик выжидающе смотрит на него. Гейл решает, что мальчик слишком наивен, чтобы понять, что увидел, и просто ждёт, когда услышит своё дорожное имя. Но Гейл не знает его так, как мы. Мальчик точно знает, что видел, и хочет посмотреть, как мужчина отреагирует на ежедневный ужас реальности. Он сделает серьёзное лицо и пойдёт вперёд? Или неловко закашляется и предложит новую игру?

— Нуууу… — выдыхает Гейл, когда огромный мясной блин остаётся позади. — Машина плюс персонаж из мультика… Думаю, тебя будут звать Ровер Фадд.

Гебре прячет лицо в ладонях, медленно покачивая головой.

Впервые за вторую жизнь, после семи лет бесконечной жестокости и безразличия, мальчик улыбается. Он думает, что добродетель должна быть чем-то большим, чем просто доброта. Чтобы держать их вместе, нужен крепкий стержень. Как вы зашьёте рану, если упадёте в обморок при виде крови? Как принесёте добро в мир, который отказываетесь видеть? Возможно, добро требует честности, которая требует отваги, которая требует силы, которая требует…

Мальчик останавливает себя.

Возможно, добродетель — сложное понятие.