Пылающий мир

Мы взбегаем на мост и тот же сценарий повторяется с охраной моста, но в этот раз мы дальше. Голод может разбудить Мёртвых, ускорить их шаг до трусцы, но сделать гниющий труп, каким бы мотивированным он ни был, хорошим бегуном не может. К тому времени, как мы перебираемся через реку, мы отходим от них на безопасное расстояние и можем бежать тише, чтобы перевести дыхание.

— Козёл ты, Арчи, — задыхается М, склоняясь к коленям. — Ненавижу бегать. И ненавижу, — он делает глубокий вдох, — необходимость дышать.

— Эйбрам, — говорит Джули. — что такое Региональная Служба Безопасности? Эйбрам смотрит в сторону центра Питтсбурга стеклянным взглядом.

— Эй! — Джули щёлкает перед ним пальцами. — С чем мы имеем дело? Откуда они придут?

— Не знаю, — бормочет он, не глядя на неё. — Всё поменялось.

Я оглядываюсь на мост и вижу, что Мёртвые опасно близко. За несколько секунд они преодолели большую часть дистанции. Конечно, в этом и состоит опасность. Их медлительность усыпляет вашу бдительность. Вы думаете, что в безопасности. Останавливаетесь передохнуть, может, начинаете спорить, отвлекаетесь на свою личную драму, и пока ваши сложные умы плетут запутанные нити, Мёртвые просто идут. Медленно, уверенно и без конфликтов.

— Двигаемся дальше, — говорю я на бегу.

* * *

Наш осторожный путь от аэродрома в город занял час. Обратно мы вернулись за двадцать минут. Грузовая рампа самолёта закрывается за нами со щелчком, но я не даю себе расслабиться. Образ охранников, исчезающих под волной трупов, опять появляется у меня в голове, и я прокручиваю его снова и снова.

Эйбрам идёт в кабину, а мы с Джули идём в салон проверить останки наших семей, но я уже вижу, что у нас проблемы. Повсюду вмятины и царапины, будто здесь находилось дикое животное. Мои ребятишки со страхом в глазах выглядывают из туалета, и, кажется, объект этого страха — мать Джули, которая сидит на ковре, скрестив ноги и сердито на нас поглядывая.

— Мама, — говорит Джули, стараясь говорить уверенно. — Ты что натворила? Одри ещё прикована к креслу, но оно упало набок и валяется рядом с ней, вырванное из пола. Её руки похожи на тёмное кровавое месиво, отсутствуют ногти и большая часть кожи, пальцы стёрты до костей. На ковре вокруг неё разбросана огромная коллекция деталей самолёта.

Эйбрам кричит что-то бессвязное, и я слышу в передней части самолёта быстрые шаги. Джули поднимает пистолет, но Эйбрам не обращает на неё внимания и начинает собирать детали с пола. Одри бросается к нему, но Джули дёргает её за ошейник.

— Прицепи её куда-нибудь, — сдерживая злость говорит Эйбрам. — Или я вырву ей мозги голыми руками.

— Что она сделала? — спрашивает Джули, вытаращив глаза.

— Разобрала кабину. Сорвала рычаги со стержней, — он собирает в рубашку столько деталей, сколько может поместиться, и возвращается назад.

— Мама, — жалобно говорит Джули, крепко сжимая поводок из кабеля. — Ну зачем ты это сделала?

Невозможно прочесть эмоции на лице Одри, если они там вообще есть. Они похожи на гнев и неповиновение, а при небольшом изменении угла обзора превращаются в печаль. А может, никаких эмоций нет. Просто случайные движения лица, в которых нет ничего.

Джули протягивает кабель через крючок на полу, за который крепилось кресло, и закрепляет так, чтобы Одри едва могла подняться. Одри бесстрастно смотрит, как дочь привязывает её, но, кажется, Джули мучается.

— Прости, мама, — бормочет она, словно мать обвиняет её в чём-то. — Прости.

Я решаю дать им минутку. М и Нора нависли над Эйбрамом и наблюдают, как он устанавливает на место всё, что можно, соединяет разорванные провода изолентой, а поломанные части закрепляет скотчем.

— Мы можем… помочь? — предлагает М.

Эйбрам игнорирует его. Торопливость его движений указывает на опасность нашего положения, и мне кажется, что причиной этому стали два мягких сердца: моё и Джули. Две крупные ставки против жестокой реальности. Должны ли мы чувствовать себя глупо, если рискуем жизнью ради вещей, которые важнее, чем жизнь?

Я возвращаюсь в середину самолёта. Иду вниз по лестнице. Прохожу через дверь в грузовой отсек. Иду мимо возвышающегося чудища, который когда-то был моим домом, и выхожу из тени крыла в оранжевый свет вечернего солнца. Я прислоняюсь спиной к переднему колесу, наблюдая, как рой Мёртвых сочится с улиц и объединяется в толпу на взлётной полосе. Возможно, они ответят на этот вопрос.

— Р! — кричит Джули из окна кабины пилотов. — Ты что делаешь? Возвращайся назад!

— Всё готово? — кричу я. — Мы можем лететь?

— Он ещё чинит, заходи внутрь!

Я переключаю внимание на надвигающуюся толпу. Теперь они достаточно близко, чтобы разглядеть отдельные лица. Все их характеристики — цвет кожи, глаз, даже цвет волос у некоторых покрытых пылью трупов — всё поглотил серый поток, но следы их личностей остались. Татуировка. Пирсинг. И, конечно же, выбор одежды. Даже уничтоженные смертью они полны историй.

Как же мне им напомнить?

— Р!

Её голос доносится до меня через километры, пронзительный и отчаянный.

Я выхожу из тени конусообразного носа и разрешаю солнцу согревать моё лицо.