Пылающий берег

— Эти их новые орудийные позиции… должно быть, им пришлось передвинуться, чтобы прикрывать «Ягдстаффель» и фон Рихтгофена…

— Майкл, вы будете командовать эскадрильей — по крайней мере, до тех пор, пока в дивизии не подтвердят это или не назначат другого командира.

Майкл повернулся к нему, все так же держа руки в карманах, и кивнул, не доверяя своему голосу.

— Вам придется составить новое расписание полетов, — мягко подсказал адъютант.

Майкл слегка качнул головой, как будто стараясь прояснить мысли.

— Мы не можем теперь высылать малые силы, — сказал он. — Не можем, пока эти лихачи поблизости. А это значит, что мы не в состоянии обеспечить прикрытие назначенного нам сектора в течение целого дня.

Адъютант кивнул, соглашаясь. Было очевидно, что поднимать в воздух одинокие самолеты самоубийственно.

— Какие у нас остались силы? — резко спросил Майкл.

— В данный момент восемь… четыре машины слишком пострадали. Если и дальше так пойдет, то, боюсь, апрель будет чертовски кровавым.

— Хорошо, — кивнул Майкл. — Мы изменим расписание. Сегодня мы сможем сделать еще только два разведывательных вылета. Все восемь самолетов. В обед и в сумерки. И новичков по возможности лучше оставлять в запасе.

Адъютант делал заметки в блокноте, а Майкл сосредоточился на своих новых обязанностях, и дрожь в руках утихла, смертельная бледность сошла с лица.

— Позвоните в штаб дивизии и предупредите их, что мы не сможем должным образом прикрывать наш сектор. Спросите, когда нам ждать подкрепления. Скажите, что примерно шесть новых батарей были переведены в… — Майкл прочитал заметки на карте в своем планшете. — И скажите им, что я заметил изменения в конструкции «альбатросов». — Он объяснил, как именно был перемещен радиатор мотора. — Скажите еще, что в эскадрилье Рихтгофена примерно шестьдесят таких новых «альбатросов». Когда все сделаете, зайдите ко мне, составим новое расписание. Но предупредите парней, что в полдень будет вылет всем составом. А теперь мне нужно побриться и принять душ.

К счастью, до конца дня у Майкла практически не было времени размышлять о смерти Эндрю. Он вылетел на разведку дважды, с остатками пострадавшего летного отряда; и хотя все знали о присутствии в их секторе немецких акул, что сильно действовало на нервы, патрули прошли без каких-либо событий. Они не видели ни одной вражеской машины.

Когда самолеты приземлились в последний раз, уже в сумерках, Майкл прихватил бутылку рома и пошел туда, где Мак и его команда механиков в свете фонарей трудились над разбитыми SE5a. Майкл провел с ними часок, ободряя как мог, потому что люди тревожились и были подавлены из-за дневных потерь, и в особенности все горевали из-за смерти Эндрю, которого все просто боготворили.

— Он был отличным парнем…

Мак, в черной смазке до самых локтей, поднял голову над мотором, в котором копался, и взял жестяную кружку с ромом, протянутую ему Майклом.

— Он был по-настоящему хорошим парнем, наш майор. — Мак говорил от имени всей команды. — Таких, как он, не часто найдешь, это точно.

Майкл потащился обратно через фруктовый сад; поглядывая сквозь ветки деревьев вверх, на небо, он видел звезды. Завтра снова должна быть летная погода… а Майкл отчаянно боялся.

— Я потерял кураж, — прошептал он. — Нервы сдали. Я трус, и моя трусость убила Эндрю.

Это понимание весь день пряталось в глубине его разума, но Майкл подавлял его. А теперь, когда он посмотрел правде в глаза, оно стало подобно охотнику, ищущему скрывшегося раненого леопарда. Он знал, что зверь где-то здесь; но когда они оказывались нос к носу, человек мгновенно слабел от страха.

— Трус! — громко произнес Майкл, хлеща себя этим словом.

Он вспомнил улыбку Эндрю и его шотландский берет, лихо сидящий на голове…

«В чем дело, мой мальчик?» — почти услышал Майкл голос Эндрю, и тут же увидел его летящим с неба на землю, с горящим зеленым шарфом на шее…

Руки Майкла снова задрожали.

— Трус! — повторил он.

Его охватила такая сильная боль, что ее невозможно было вынести в одиночку, и он поспешил к столовой, настолько ослепленный чувством вины, что ничего не видел перед собой и то и дело спотыкался.

Адъютант и пилоты, некоторые до сих пор в летном обмундировании, ждали Майкла. Долгом старшего офицера было начать поминальный ритуал. На столе в центре столовой стояли семь бутылок виски с черными этикетками «Джонни Уокер» — по одной на каждого из отсутствующих.

Когда Майкл вошел в комнату, все встали — не ради него, а отдавая последнюю дань уважения погибшим.

— Ладно, джентльмены, — сказал Майкл. — Давайте проводим их в последний путь.