Пылающие Дюзы 3

Через сутки с небольшим я наконец взял стаканчик ликера и опрокинул его в рот. Саднила уколотая дозой лекарства левая рука, во рту мерзкий кислый привкус, в помещениях дикая вонь от обеззараживающего средства, корабль замер в вакууме в ста километрах от похожей на шар гигантской космической станции, что приняла в подготовленные помещения всех пассажиров. Туда же ушли и мертвые тела.

Двадцать семь умерших — вот итог нашего недельного путешествия.

Из них тринадцать — дети и подростки.

Да…

Благими намерениями выложена дорога в ад. А надежда на авось — главное проклятье.

В одиночестве я просидел за столом несколько часов, медленно цедя ликер и не думая ни о чем. Мне никто не мешал — Вафамыч и Костя отсыпались. Наши трюмы снова пусты. Корабль в куда лучшем состоянии, чем он был еще пару недель назад, но радости я не ощущаю. Сейчас я вообще ничего не ощущаю. Но это временно…

И у меня есть еще три часа, после чего мне предписано явиться в портовый полицейский участок и дать полный доклад о случившемся. Таковы всеобщие законы. И от них не свободен даже гросс…

2

— О чем ты вообще думал, мистер Градский? — с горьким вздохом поинтересовалась женщина в синей с белым служебной форме.

— О всеобщем благе, — ответил я, постукивая пальцами по стаканчику с дешевым, но вкусным кофе из автомата.

— Безумие! Невероятная самонадеянность, помноженная на что? На столь же безумную по силе безбашенность?

— Похоже, что именно так… Я глубоко сожалею и скорблю о погибших. Будь у меня возможность отмотать время на пару недель назад…

— И ты, надеюсь, поступил бы точно так же? — на чуть подкрашенном дешевой косметикой лице служительницы закона появилась легкая улыбка, а перед этим она выключила старомодное записывающее устройство, что лежало на столе между нами.

Я удивленно взглянул на нее, в третий раз за все время нашей беседы оторвав взгляд от испещренной царапинами стальной столешницы. Мы разговаривали в допросной. Ничего такого, все двери открыты, при мне все оружие и снаряжение. Просто это помещение было самым тихим и без лишних взглядов. А там, в основной зоне портового полицейского участка, на меня глазели все без исключения — и копы, и задержанные.

Еще бы — не каждый день древний рудовоз притаскивает из космоса больше трехсот изнемогающих от рвоты и диареи пассажиров. А я вот притащил… И после своего чистосердечного доклада, даже зная, что я полностью защищен от обвинения выданными в поселениях бумагами, я все же чувствовал вину и был готов принять лавину грубых, но справедливых укоров.

Однако эта усталая женщина меня удивила… А еще через секунду мое удивление стало сильнее, когда она добавила:

— Ты все сделал правильно, мистер Градский.

— Правда?

— Правда, — кивнула она. — Этот разговор только, между нами, верно?

— Почти, — честно ответил я и постучал пальцем по большому значку, что украшал мою рабочую сбрую, одновременно служа микрофоном и камерой. — Мой ИскИн слушает, но дальше него и личных записей это не уйдет… Но я могу отключить запись, если…

— Неважно. Это всего лишь мое частное мнение. И как обычный гражданин, а не полицейский при исполнении, я повторю: ты все сделал абсолютно правильно. Ты убавил огонь под кипящей кастрюлей… Даже под двумя кастрюлями сразу.

— Не понимаю…

— Поселения Торус-9 и Назарус. Мы все знаем о происходящем в тех несчастных ледорубных поселениях. Перенаселение, почти мертвые системы жизнеобеспечения, жалкие остатки инфраструктуры, травящие драгоценный воздух дырявые стены и плавающая в коридорах безнадежность, замешанная на ярости от недоедания и перенаселения. Не говоря уже о хроническом безденежье…

— Ого…

— Да… ого… мы тут не особо процветаем, но при этом крепко стоим на ногах, а многие секторы станции страдают от недостатка рабочей силы и просто жителей. У нас все хорошо с рождаемостью, но большинство молодежи рано или поздно отправляются на планету.

— Мэйнрэй…

— Так точно. Планета Мэйнрэй.

— Слышал, что туда не так просто попасть.

— Фильтр есть, — кивнула полицейская. — Но фильтр необходим, чтобы защитить молодые колонии от всяческого отребья. Вся территория Мэйнрэй — частное владение. И владельцы вправе устанавливать любые правила.

— Владельцы, — повторил я. — Кто-то владеет целой планетой…

— Семейство Мэйнрэй, конечно, — слабо улыбнулась служащая. — Да. Они владеют целой планетой. И доброй половиной всех станций, доков, маяков, фабрик и прочих посудин в этом секторе, включая целый флот автоматизированных грузовиков и курьеров.

— Почти корпорация…

— Почти, — подтвердила женщина. — Что ж… деньги притягивают еще большие деньги. Не так ли, мистер Градский?

— Не мне судить, — улыбнулся я и развел руками. — Я из низов и никогда не был богат.

— Не вы ли прибыли сюда на гигантском рудовозе, сэр? — она саркастически приподняла татуированную бровь, и я запоздало заметил крохотную строчку из единиц и нолей над бровью.

— Корабль из могильника, — рассмеялся я — И пока что представляет собой самоходную свалку. Но мы работаем над его восстановлением. К-хм… так вы считаете, что я поступил правильно?