Пылающая полночь

— Повторюсь, это еще не повод, чтобы забывать о собственной безопасности, — буркнул дух и, словно закрывая тему, обратил мое внимание на подошедшего Сержанта.

— Сударь Дим, можете положить ваши вещи в четвертую повозку. И советую поторопиться, мы уже готовы ехать.

— Спасибо, Серый, — кивнул я «торговцу» и, оглядевшись, забрался на широкое и мягкое сиденье фургона. Тюк с вещами полетел под тент, а в следующую секунду рядом со мной приземлился глава нашего маленького каравана.

— Поехали! — прокатился зычный голос Серого над поляной, и фургоны, заскрипев, один за другим тронулись с места. А когда очередь дошла до нас, «торговец» огрел подхваченными вожжами лошадь по крупу, та вздрогнула и, всхрапнув, потянула фургон следом за остальными. Тут же сзади послышался еще один щелчок вожжей, и к хору несмазанных осей присоединился еще один голос. Замыкающая повозка тоже тронулась с места. В предрассветных сумерках наш караван выбрался на тракт и, оставляя за собой шлейф пыли, медленно потянулся на северо-запад.

Наверное, в чем-то дух прав. Вырвавшись из Ленбурга, я непозволительно расслабился, моментально забыв о причинах, по которым мне пришлось покинуть город. Нет, глупостей я пока не наделал, но с таким настроем это был лишь вопрос времени. А значит… значит, будем считать, что я на выходе в Пустошах. Пожалуй, сейчас это единственный для меня способ моб… мо-би-ли-зо-вать-ся, как говорит сосед.

Под такие невеселые размышления я сам не заметил, как меня сморил сон. А проснувшись, обнаружил, что мы уже подъезжаем к Астмонту. Здесь наши дороги с Сержантом и его караваном разойдутся в разные стороны. «Торговец» отправится в западные провинции, а мой путь лежит на север, в Нойгард.

Так и вышло. Едва миновав городские ворота, Серый загнал фургоны на ближайший постоялый двор, где мы и распрощались. Отказавшись составить ему компанию за обедом, я не стал терять время и, забрав из повозки баул с вещами, отправился к лошадиным барышникам. Добираться на своих двоих до столицы мне совсем не хотелось, как и искать караван, идущий в ту сторону. Долго, муторно, ненадежно и нет никакой гарантии, что в нужный караван рискнут принять одинокого попутчика, просто из опасения, что тот может оказаться наводчиком для разбойников. Кроме того, была у меня надежда, что в Астмонте удастся найти приличного скакуна, и надежда эта была подкреплена рекомендательным письмом от дядюшки Вола. А это очень хорошее подспорье в таком деле.

Можно сказать, мне повезло. Нужный барышник, не раз имевший дело с моим знакомым дрессировщиком, оказался в городе, и у него даже нашлось на продажу несколько полукровок. Конечно, в Ленбурге любой из них обошелся бы мне процентов на двадцать дешевле, но, увы, дядюшка Вол на момент моего отъезда был «пуст», а брать скакуна у кого-то другого я не хотел. А здесь, у астмонтского барышника, как и обещал мой сосед по постоялому двору, имелось аж четыре дрессированных Волом скакуна. С ценой же… ну что тут сделаешь? Как вещи, произведенные в центральных провинциях, в Ленбурге стоят дороже, так и продукция моего города, какой бы она ни была, в освоенных землях растет в цене пропорционально расстоянию до места продажи. Это касается и дрессированных искаженных тварей. Впрочем, воспитанники Вола действительно того стоят, так что, после небольшого торга сбив цену на целый золотой и выторговав в довесок необходимую сбрую, я стал обладателем черного как ночь, высокого и тонконогого полукровки, отличающегося от обычных лошадей лишь алыми, словно раскаленные уголья, глазами.

Глава 2

Двадцать третьего дня второго летнего месяца, в самый разгар душного дня на дороге от Фонталана в южном предместье Нойгарда появился запыленный всадник. Это был молодой человек лет двадцати, чуть смугловатый, с тонкими, но резкими чертами лица и гривой стянутых в хвост иссиня-черных волос, прикрытых от дорожной пыли беретом, легко выдававшим в нем южанина. Молодой человек был одет в добротную, хотя и лишенную столь любимых столичным дворянством украшений одежду…

— Что ты там бормочешь, сосед? — осведомился Дим.

— Не мешай. Я делаю наброски твоих мемуаров, — фыркнул я в ответ. — Так, на чем я остановился? А, неброская одежда! Так вот… даже его серый берет мог похвастаться лишь одинокой серебряной пряжкой с неразличимым гербом и тонким пером незнакомой птицы.

— Это, между прочим, герб пустынных егерей и перо руинного ворона! — возмутился носитель.