Пылающая межа

– Не надо смеяться, я прекрасно знаю Роберта. Да, он убежал в горы, он стрелял по вас, но поймите – это же дети войны! У большинства из них погибли родители, многие их даже не помнят. Это же не мирные дети! А после того, как ранили его подругу, мальчик озлобился.

– Ну, хорошо, а что сказать-то мне хотели? – перешел ближе к реальности Локис.

– Да, прошу прощения, перейдем к делу, – кивнула Параджанян, – у меня важные новости. Наш сбежавший Роберт передал раненой девочке, Заре Макичан, в больницу записку…

– Вот это уже интересно, – прищурился десантник.

Он оглянулся на охранников, те не проявляли к разговаривавшим особого интереса.

– Вот послушайте. – Заведующая извлекла из сумочки сложенный в несколько раз клочок бумаги.

Она прочитала несколько предложений по-армянски. Локис едва открыл рот, чтобы сказать, что он ничего не понял, как Ануш, взглянув на него, усмехнулась и принялась переводить:

«Здравствуй, дорогая Зара! Посылаю тебе это письмо и надеюсь, что, кроме тебя, о нем никто больше не узнает. Хочу сообщить, что со мной все в порядке. После того, что случилось на празднике, я не смог больше оставаться в детдоме. Я уже достаточно взрослый и не могу спокойно смотреть на то, как азербайджанцы издеваются над нами. Я ушел в горы для того, чтобы отомстить за тебя, за обстрелы Агдама…»

– Так вот оно что! Ишь, народный мститель выискался! – саркастично произнес Локис.

– Послушайте дальше: «Я буду мстить и обязательно убью нескольких врагов. Хватит терпеть…»

– Однако и детки у вас, – покачал головой миротворец.

Теперь многое в поведении пацана становилось понятным, хотя и не все…

– Я же говорю: дети военного времени. Но сейчас речь не о том. Надо же что-то делать! – разгорячилась Параджанян. – Надо его как-то вернуть, пока он в самом деле кого-нибудь не убил.

– М-да, дела… – протянул сержант.

Ануш взяла его за руку, заглядывая в глаза.

– Послушайте, Владимир, я вижу, что вы хороший парень.

– Да я…

– Не перебивайте. Я прошу, я умоляю вас, – продолжала Параджанян, – я знаю, что вы добрый человек. Простите Роберта. Простите его за то, что он стрелял в вас тогда. Я уверена, он все поймет, но для этого нужно время. Ведь вы можете помочь вернуть его, пока не случилось непоправимое. Теперь по поводу минометных обстрелов: многие уверены, что это – дело рук моего брата. Я уж не знаю точно, как все там произошло, но скажу вам со всей уверенностью – Гурген здесь ни при чем. Уж я-то его знаю, как себя.

– Я знаю, что он не обстреливал, – сказал Локис, – а по поводу вашего пацана я поговорю с командиром. Постараемся помочь. Все, что в наших силах, как говорится…

– Спасибо! – горячо пожала ему руку заведующая. – Я знала, что на вас можно положиться.

«Во всяком случае, официально для нас миротворческого статуса никто пока не отменял, – рассуждал про себя Локис, – посмотрим…»

Глава 24

Солнце понемногу опускалось к вершинам гор, и тени становились все длиннее. Армейский «УАЗ» ехал к руинам армянской церкви на разделительной полосе. За рулем сидел Локис, а рядом с ним – Ануш Параджанян.

Сержант удивлялся, насколько сильные нервы у этой женщины. Смерть брата далеко не каждая пережила бы так спокойно. Впрочем, глядя на нее, он видел, что Ануш переживает это очень сильно, но – внутри, не показывая это никому.

«Я уже свое отплакала», – случайно обмолвилась она.

Ануш, чтобы хоть немного приглушить боль, переключилась на Роберта. Вытащить мальчика, уберечь его от непоправимого – вот это стало для нее самой главной задачей. Горе никуда не уходило, но Параджанян не показывала никому свою трагедию, внешне оставаясь спокойной. Лишь черный цвет одежды и круги под глазами, свидетельствовавшие о выплаканных слезах, говорили о том, что у нее на душе.

– Сколько я с этими детьми пережила – это же достойно целой книги! – восклицала армянка. – Иногда вот подумаешь: а чего такого не случалось с моими воспитанниками – и понимаешь, что, наверное, всего я уже насмотрелась!

– Ну, во всяком случае, того, что случилось с Робертом, в вашей богатой практике еще не было? – подначил ее сержант.

– Да, тут вы правы, – согласилась Ануш, – это впервые.

«Шутки шутками, – думал миротворец, следя за дорогой, – но если этот снайпер еще раз приложится в меня из-за камня или скалы, то придется мне стать жертвой педагогики».

– А как тут у вас с восточными традициями в смысле ограничений для женщин? – поинтересовался Локис. – Кавказ все-таки…

– Все меняется. Конечно, у нас здесь посложнее, чем, скажем, в Центральной России. Но после того, как карабахские женщины пережили войну и разделили с мужчинами всю тяжесть послевоенных лет, они себя в обиду не дают.

Дорога сержанту уже была хорошо известна, так что он уверенно направлял машину в нужном направлении.

– Я вот что думаю, – произнес он, когда до места назначения оставалось немного, – лучше не рисковать с самого начала. Оставим машину в отдалении, а сами пешком двинемся.

– Я согласна, – кивнула Параджанян, – если он услышит машину, то может сразу же убежать, и все окажется бесполезным. А то и свое оружие в дело пустит.