Пылай для меня

Я задумалась, случалось ли такое с Чокнутым Роганом… ладно, мне пора прекратить зацикливаться на этих глазах. Я только перешла в старшие классы, когда была сделана эта запись. Он, вероятно, даже выглядел по-другому. И совершенно точно не был тем девятнадцатилетним. Он прошел через шесть лет войны. Война перемалывала людей и выплевывала остатки. Если я продолжу в том же духе, то закончу в Герольде, выискивая фанфики про Чокнутого Рогана. «Мы занимались любовью, пока город вокруг нас рушился, рассыпаясь кусками бетона от безысходности…» Да, точно.

Бабуля кивнула.

— Пораженные, и те, кто их поразил. Шок работает в обе стороны. Сначала нужно зарядить прибор собственной магией, и только тогда он сразит человека, которого ты коснешься. Штучка поглощает немало сил. Если она возьмет слишком много магии, тело не выдержит, и тебе крышка. В первых испытаниях смертность превышала тридцать процентов. Ко времени службы Пенелопы, их уже значительно улучшили. Ты просто не поверишь, какие у них сейчас устройства. Мой знакомый может парочку имплантировать.

Это меня не удивило.

— Это незаконно?

— О да. — Бабуля улыбнулась. — И ты можешь умереть от этого. Хочешь такую штуку?

— Нет, спасибо.

— Уверена? — Бабуля подмигнула Арабелле. — Тебе больше не понадобится «тазер».

— Да, у меня все отлично. И, кроме того, я стараюсь избегать ситуаций, когда мне в первую очередь нужно использовать «тазер».

— Ага.

— Например, у меня был шанс допросить владельца мото-салона поздно вечером, но вместо этого я решила вернуться домой.

Бабушка Фрида поставила тарелку и подняла пятифутовую монтировку, которая использовалась для разборки гусениц на транспорте. В умелых руках та могла обездвижить танк, а бабушка Фрида была экспертом.

— Я не понимаю тебя, Нева. Тебе двадцать пять лет. Где твоя жажда приключений? Когда я была в твоем возрасте, я была на другом конце света от места, где родилась. Ты просто такая… благоразумная.

Арабелла оживилась, почувствовав, как запахло жареным. Мне нужно пресечь это в зародыше, или подколки никогда не закончатся. Тех, кто демонстрирует слабость перед подростками, дразнят до смерти. Суровая правда жизни.

— У меня вся семья странная. Кто-то должен быть благоразумным, чтобы остальные могли быть безрассудными чудаками.

— Тебе нужно пожить немного для себя. — Бабушка вставила монтировку в зубец гусениц. — Сходи на свидание с плохим парнем. Кинься в драку, очертя голову. Напейся. Хоть что-нибудь!

Игра на чувстве вины. К несчастью для бабушки, я росла с четырьмя младшими братьями и сестрами. Временами игра на чувстве вины была единственной причиной, по которой в доме делалась уборка.

— Бабушка, почему ты не вяжешь?

— Что?

— Почему ты не вяжешь? Все бабушки вяжут.

Бабушка навалилась на монтировку. Гусеница расцепилась и рухнула на пол с громким лязгом. Она уставилась на меня большими голубыми глазами.

— Ты хочешь, чтобы я вязала?

Арабелла прыснула.

— Если посмотришь в словаре «бабушка», увидишь маленькую пожилую леди с двумя спицами и клубком ниток. — Я притворилась, что ворошу воображаемые спагетти двумя воображаемыми палочками. — Иногда я сижу и думаю, вот если бы бабушка связала мне шапку или шарф…

— Мы живем в Хьюстоне, штат Техас! — Бабушка вытерла руки тряпкой. — У тебя будет тепловой удар.

— Или мягкую игрушку. Я бы обнимала ее по ночам. — Я тяжело вздохнула. — Ну ладно. Я полагаю, этого никогда не произойдет.

Арабелла захихикала. Бабушка направила на нее монтировку.

— Тишина на галерке.

Я улыбнулась доброй, милой улыбкой.

— Ладно, я пошла. Вы, двое, повеселитесь тут. Мне завтра на работу.

Глава 4

«Нестандартные мотоциклы Густава» занимали прямоугольное стальное здание с гофрированными металлическими стенами. Сооружение было ровно двести футов в ширину и восемьсот футов в длину, произведено «Олимпия Стил Билдинг», доставлено и собрано на месте четыре года и семь месяцев назад. Берн нашел для меня городские разрешения на застройку. Прошлым вечером, перед сном, я несколько часов читала досье на Адама Пирса и все, что Берн смог накопать на него за день. Я прочла интервью с родителями Адама и учителями, статьи в таблоидах, внушающие доверие сплетни из «Геральд» и всю ту малость, что говорили об Адаме его приятели из колледжа. Я прочла его изречения. Адаму нравилось выступать на публике, особенно после демонстрации семье среднего пальца, и в этом его посыле было не столько анархии, сколько права сильного. «Если ты можешь получить все, что захочешь, то ты и должен это получать, а правительство с полицией не должны тебе мешать, потому что у них нет права на существование». Он сыпал терминами вроде «негативной свободы» и цитировал Гоббса. Я знала о Гоббсе только из-за того, что моя специальность включала в себя несколько курсов политологии.