Пылай для меня

Хьюстон разделялся тремя дорогами, которые окружали его кольцами. Первая дорога, ближайшая к центру города, была известна как Петля. Внутри Петли располагались деловые районы — центр города — и дорогие «идеальные» кварталы, вроде Ривер-Оукс, Юниверсити-Таун и части Бельэйра. Если вы отъезжали около пяти миль от Петли, вы пересекали Белтвэй, второе кольцо. Еще десять миль, и вы попадали на Гранд Парквэй, третье транспортное кольцо, которое все еще строилось. Роял Оукс располагался снаружи Белтвэя с западной стороны.

Хьюстон был странным городом, который имел привычку поглощать небольшие города и превращать их в районы. У нас не было принято законов зонирования, поэтому бизнес-центры органически вырастали там, где они были необходимы, с жилыми кварталами вокруг. Большая часть города была поделена на территории того или иного дома. Это не слишком влияло на нормальных людей. Члены домов интересовались лишь друг другом. Мы были мелкими сошками.

Дом Харрисонов не был большим или влиятельным, чтобы претендовать на собственную территорию, но они были достаточно богатыми. Корнелиус Харрисон был вторым сыном Руперта и Марты Харрисон. Его старшие сестра и брат, вероятно, унаследуют семейные бразды правления. Его сестра жила в Юниверсити-Таун, его брат жил рядом с родителями в Ривер-Оукс, но Корнелиус переехал за пределы Белтвэй. Не то, чтобы он едва сводил концы с концами, подумала я, проезжая по длинной улице. Огромные дома стояли тут и там на просторных, искусно озелененных участках рядом с безупречным полем для гольфа. Шум города отступил. Мы могли бы быть в центре какого-то курорта вдали от мегаполиса. Каждый маленький особняк стоил около двух миллионов и больше. Хорошо быть богатым.

Навигатор запищал. Я подъехала к просторному особняку. Двухэтажный, под высокой крышей из глиняной черепицы, дом выглядел, словно киношный реквизит: идеально чистые стены, ступени из желтого камня лишены всякого мусора, растения, обрамляющие дорожки, пострижены с такой аккуратностью, которая обычно применяется для бонсай. Я припарковала машину на подъездной дорожке, подошла к дверям, достала свое удостоверение и позвонила.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и невысокий, подтянутый мужчина под тридцать посмотрел на меня серьезными голубыми глазами. Его русые волосы были коротко пострижены, подбородок гладко выбрит, а лицо имело слегка рассеянное выражение, как будто он думал о чем-то совершенно абстрактном, когда вы помешали, и теперь силился вспомнить, что это было.

Я улыбнулась, стараясь казаться заслуживающей доверия и не представляющей опасности.

— Мистер Харрисон?

— Да?

Я протянула ему удостоверение. Одно мое имя ни о чем ему не скажет, поэтому я решила сфотографироваться со своей самой большой пушкой.

— Меня зовут Невада Бэйлор. Я работаю в «Международных расследованиях Монтгомери». Меня нанял дом Пирсов, чтобы найти Адама Пирса.

Корнелиус Харрисон поморщился и вернул мне удостоверение.

— Я могу задать вам несколько вопросов?

Он пожал плечами.

— Конечно. Проходите.

Я последовала за ним в большой холл. Мраморный пол с наборной мозаикой блестел полировкой. Слева изогнутая лестница с изысканными коваными перилами вела на верхний этаж. Корнелиус повернулся ко мне.

— Холл, библиотека или кухня?

— Кухня, пожалуйста.

Люди чувствовали себя комфортно и расслаблено на кухне, а чем больше расслаблен Корнелиус, тем больше информации я смогу вытащить из него.

Мы прошли через парадную столовую в большую кухню, обставленную вишневыми шкафами и дополненную гранитными столешницами. Кухня сообщалась с солнечной гостиной. На столе у окна были рассыпаны карандаши и листы — раскраски петухов с большими хвостами. Петухи были раскрашены во все цвета радуги.

Корнелиус поднял листы, сложил их в аккуратную стопку и отложил в сторону.

— Что-нибудь выпьете?

— Нет, спасибо.

Очень быстро учишься не есть и не пить в доме мага, с которым не знаком. Я не хотела обрасти перьями или превратиться в козла.

Мы сели за стол. Я поставила диктофон, нажала кнопку записи, и произнесла: «Четверг, двадцать четвертое октября, разговор с Корнелиусом Харрисоном».

Корнелиус смотрел на меня. У него были умные глаза, спокойные и язвительные. Я сосредоточилась.

— Для записи, — сказал он, — я не хочу отвечать на ваши вопросы, но я спорил с Кристиной Пирс раньше, и у меня нет никакого желания повторить этот опыт.

Я ждала, что моя магия щелкнет. Этого не случилось. Корнелиус говорил правду. Никакой утраченной любви между ним и матерью Адама Пирса. Я сделала мысленную заметку на случай, если мне это понадобится позже.

— Как давно вы знаете Адама?

— С тех времен, когда мы были очень маленькими детьми, — сказал Корнелиус. — Лет четырех-пяти.

Правда.

— Вы его друг?

Корнелиус тихо, невесело рассмеялся.

— Вы — член дома Пирсов?

— Нет, — ответила я.

— Так вас наняли помочь?

— Да, — сказала я.

— Вы занимаетесь этим по принуждению?

— Да. Откуда вы знаете?

Корнелиус улыбнулся.