Пыль Снов

— Говорю тебе — я уже не труп, Скрипач.

— Вот-вот, говоришь.

* * *

Лейтенант Прыщ уселся в капитанское кресло за капитанский стол, сложил руки перед собой и уставился на двух женщин, еще недавно гнивших заживо в некоем летерийском форте. — Сестры, верно?

Когда обе промолчали, Прыщ кивнул: — Тогда даю вам совет. Если одна из вас вдруг заслужит повышение в чине — скажем, до капитана — ей придется изучить искусство изречения очевидных вещей. А пока что вы обязаны давать честные ответы на любые дурацкие вопросы, и при этом изображать лицом старание. Со мной вам часто придется…

Женщина, что стояла справа, сказала: — Да, сэр, мы сестры.

— Спасибо, сержант Смола. Разве не приятно? Я думаю, что приятно. Что я нахожу еще более приятным, это ваше задание на две ближайшие недели. Будете чистить казарменные сортиры. Считайте это наградой за некомпетентность. Дали себя схватить местным дуракам! Да еще и сбежать не смогли. — Он ощерился. — Поглядите на вас обеих — одна кожа и кости! Мундиры похожи на саваны. Приказываю вам восстановить должный вес и отрастить подобающие полу округлости. Сегодня же. Не выполните — на месяц сядете на урезанный рацион. А еще я желаю, чтобы бы укоротили волосы — нет, срезали полностью, до скальпа — и положили на этот стол в точности к восьмому звону. Не раньше, не позже. Понятно?

— Так точно, сэр! — пролаяла сержант Смола.

— Отлично, — кивнул Прыщ. — А теперь вон. Если встретите лейтенанта Прыща в коридоре, напомните ему, что ему поручили везти почту в форт Вторая Дева. Треклятый идиот уже должен быть в пути. Можете идти!

Едва женщины вышли, Прыщ вскочил с кресла и внимательно осмотрел поверхность стола, убедившись, что ничего не сдвинул. Тщательно оставил кресло в прежнее положение. Нервно глянув в окошко, выбежал в приемную и сел за свой, гораздо более скромный стол. В коридоре раздались тяжелые шаги; лейтенант зашелестел свитками и восковыми табличками, озабоченно хмуря лоб в ожидании прихода капитана.

Едва дверь открылась, Прыщ подскочил на месте: — Доброе утро, сэр!

— Уже полдень, лейтенант. Похоже, осиные жала испортили остатки ваших мозгов.

— Так точно, сэр!

— Сестры дальхонезки уже доложились?

— Нет, сэр. Не видел ни рожи ни кожи, сэр. Но скоро мы увидим…

— О. Вы решили их изловить самолично, лейтенант?

— Как только закончу с бумажной работой, сэр, займусь именно этим, даже если придется отложить путешествие в форт Вторая Дева.

Добряк скривился: — Какая бумажная работа?

— Как, сэр? — Прыщ повел рукой: — Эта, сэр.

— Не глупите, лейтенант. Вам известно, я должен быть на встрече в половине седьмого звона, и я желаю видеть их в конторе до этого времени.

— Слушаюсь, сэр!

Добряк скрылся в кабинете. Прыщ подумал, что он проведет остаток дня, любуясь коллекцией гребней.

* * *

— Тихо, тихо, — пробормотала Целуй-Сюда, когда они с сестрой шли в спальни. — Капитан Добряк не только урод, но еще и сумасшедший. При чем тут наши волосы?

Смола пожала плечами. — Без понятия.

— Нет правил насчет волос. Можем пожаловаться Кулаку…

— Не будем, — оборвала ее Смола. — Добряк желает волосы на столе — мы положим ему волосы на стол.

— Не мои!

— Не твои, Целуй-Сюда, и не мои.

— Тогда чьи?

— Вообще ничьи.

Капрал Превалак Обод стоял у входа. — Ну, получили благодарность? — спросил он.

— Любимый, — пропела Целуй-Сюда. — Добряк не раздает благодарностей. Только наказывает.

— Что?!

Смола сказала, не останавливаясь: — Капитан приказал нарастить вес… среди прочих распоряжений. — Тут она помедлила, повернулась к Ободу: — Капрал, найди нам ножницы и большой джутовый мешок.

— Слушаюсь, сержант. Насколько большой?

— Главное, найди.

Целуй-Сюда послала молодому мужчине широкую улыбку и торопливо вошла в казарму, дойдя до середины спальни. Встала в том месте, где койки были скручены в подобие гнезда. В середине гнезда восседал морщинистый, покрытый шрамами кошмар с блестящими глазками. — Неп Борозда, мне нужно проклятие.

— Э? Идипроч! Мымза! Ку!

— Капитан Добряк. Я думаю о чесотке самого чесоточного рода. Погоди! Он станет еще злее. Сделай его косым — но так, чтобы сам он не видел, только другие. Сможешь, Неп?

— Ч’го мне будет, а?

— Как насчет массажа?

— Целуйн’го?

— Да, моего особенного.

— Долголь? А?

— Целый звон, Неп.

— Гылшом?

— Кто, ты или я?

— Обои!

— Ладно, но нам нужна будет комната. Или ты хочешь, чтоб смотрели?

Неп возбудился, хотя каким-то странным образом. Он завертелся, заерзал, кожа покрылась потом. — Целовзвод, Цалуйка, целовзвод!

— С засовом, — настаивала она. — Не желаю, чтобы входили чужие.

— Хип-хо! Проклят’е?

— Да, косоглазие, но так чтоб он не знал…

— П’стяки! Люззия.

— Иллюзия? Чары? Звучит отлично. Давай, приступай.

* * *

Бадан Грук потер лицо, когда Смола плюхнулась на его койку. — Что ты тут делаешь, во имя Худа?

Темные глаза обласкали его — коротко и сладко — и тут же женщина отвела взор. — Ты солдат единственного рода, которому можно доверять. Знаешь, Бадан?

— Что? Ну, я…