Пыль Снов

Килмандарос взвилась: — Понимаешь, Владыка Оплотов? Ты призвал нас лишь затем, чтобы понять: ты самый слабый и невежественный. Ты вынудил всех — Сечула, Маэла, Олар Этиль — поставить тебя на место. Показать, что ты лишь упивался жалостью к себе и терял время, тогда как другие работали. Возможно, Маэл и думает, что наше время кончено — но зачем бы ему укреплять свой культ? Джисталь, жрец Маэла, готов занять трон самой могущественной империи со времен Каллора и Дессимбелакиса. Кто среди нас оказался безмозглым?

Эрастрас зарычал и отвернулся.

Сечул поглядел на мать: — Похоже, Маэл нас предупреждал. Насчет этой Таворы. И дьявольских малазан.

— И детей богов. Да, много предупреждений. А Олар Этиль? Джагуты, Т’лан Имассы, Тисте Анди — ба!

— Всё изящество утрачено, — согласился Сечул Лат. — Эрастрас, вернись, нам многое надо обсудить. Иди скорее, я расскажу о пути, уже нами проложенном. Расскажу, как близко мы оказались от осуществления важнейших желаний. А ты, в свою очередь, расскажешь, как намерен освободить Отатараловую Драконицу. Обмен — суть любого союза, не так ли?

Его бедный друг был унижен. Что же, уроки бывают полезны. Когда их есть кому получать.

Килмандарос сказала: — Пришло время заново отстроить мост, Эрастрас. Позаботиться, чтобы он был прочным, неуязвимым для пламени и прочих угроз. Скажи, как я убью Элайнта — только ради этого я остаюсь с тобой.

Он вернулся к ним, словно ничего не произошло. Так всегда бывало.

* * *

— Они никогда не сжигали за собой мост, не наведя мост впереди. Но пришел день, и мосты кончились. Впереди ничего. Конец пути. — Каракатица протянул руку, обхватил кувшин. Сделал очередной глоток, не глядя на юных солдат, сидевших с ним вокруг жаровни. Под плоским днищем баржи неустанно шумела вода. Слишком близко, на вкус сапера. Глупо, подумал он, служить в морской пехоте и ненавидеть воду. Реки, озера, моря и дожди — он презирал всё.

— Черный Коралл, — сказал кто-то тихим, полным восторга голосом.

— Словно десять тысяч вен на руке, — горько подтвердил Каракатица, — расходятся истории. Все малазанские армии знают. Собачья Упряжка, Падение Колтейна. Дорога в Арен. Черный Пес. Крепь. И… Черный Коралл, где погибли Сжигатели Мостов.

— Они не все погибли, — возразил тот же солдат.

Было слишком темно, чтобы разглядеть говоруна, а голоса Каракатица не узнал. Он пожал плечами: — Маг Быстрый Бен. Мертвый Еж — но он там умер, поэтому его и кличут Мертвым Ежом. Может, еще горстка выжила. Но Сжигателям пришел конец, так рассказывают истории. Уничтожены при Черном Коралле в конце Паннионской войны. Немногие, что выкарабкались из-под развалин… что же, они растаяли струйками дыма. — Он опять выпил. — Вот оно как.

— Говорят, их сбросили на Коралл Черные Моранты, — сказал другой солдат. — Они пошли и взяли дворец, сердце Паннион Домина. Вискиджек был уже мертв? Кто-нибудь знает? Почему он не возглавил их? Если бы он был там, они, может…

— Глупо так думать. — Каракатица покачал головой. Он слышал слабые поскрипывания других барж — треклятая река ими забита, команды летерийцев трудятся день и ночь, избегая столкновений и перепутывания канатов. Охотники за Костями и эскорт Брюса Беддикта — почти двадцать тысяч солдат, обозы, собаки, скот — громадина, движущаяся на юг. Лучше, чем идти пешком. Лучше и хуже… он вспоминает прошлые высадки, морпехов, гибнущих и тонущих, падающих под ливнем стрел и камней. Баржи, объятые пламенем, вопли сгорающих заживо мужчин и женщин.

Не то чтобы им предстояло высаживаться под огнем. Не в этот раз. Просто ленивое путешествие в окружении союзников. Так мирно, так цивилизованно, что у Каракатицы нервы рвутся в клочья. — Так оно и ведется. Выбор сделан, но случаются неудачи, лютует судьба. Помните, ведь и наша судьба поджидает неподалеку.

— Но некому будет петь про нас, — сказал невидимый говорун. — Мы не Сжигатели. Не Серые Мечи. Не Седьмая Армия Колтейна. Сама Адъюнкт сказала…

— Давайте откупорим последний кувшин, — встрял кто-то.

Каракатица уже опустошал свой. Три быстрых глотка. Пустой сосуд полетел в сторону. — Охотники за Костями, — сказал он. — Идея Скрипача? Может быть. Не могу вспомнить. «Помню только безнадегу. И Адъюнкта. Тихие улицы и пустые стены Арена. Помню, что был сломлен. И гадаю, изменилось ли хоть что-то. Истории, вот что выживает. Но они неполные, ведь всё никто не может знать. Подумайте, сколько историй пропало, забылось. Не только империи и королевства, но истории наших душ, истории всех живших на земле». Едва появился новый кувшин персикового рома, рука Каракатицы взлетела ему навстречу. — Чего вам нужно? Всем вам? Хотите славы Сжигателей? Зачем? Все они померли. Хотите великой причины для сражений? Для гибели? Покажите, ради чего стоит умирать.

Он наконец поднял взгляд, сверкнув глазами на полукруг освещенных светом углей лиц — таких юных, таких мрачных.

Сзади раздался новый голос: — Показать? Этого мало, Каракатица. Тебе нужно увидеть, нужно узнать. Я тут стою и слушаю тебя, слушаю голос рома, который попал в брюхо солдата, решившего, будто ему крышка.