Пыль Снов (ЛП)

— Наконец-то согласие! Как восхитительно! Теперь чем займемся?

Королева Джанат встала: — Пища и вино ожидают нас в трапезной. Позволь проводить гостей.

Она сошла с помоста.

— Дорогая жена, — сказал Теол, — тебе я готов позволять всё.

— Рада слышать, что ты добровольно взвалил на себя такое бремя, супруг.

— Таков уж я, — ответствовал он.

Глава 6

Медленно ползущему жуку нечего бояться.

Сафийская пословица

Покрывшийся мелкими брызгами крови Ведит выехал из полосы густого дыма. За спиной остались жалобные крики и злой рев пламени, охватившего трехэтажное правительственное здание в центре города. Почти все здания по сторонам проспекта были уже выпотрошены; языки огня еще лизали почерневшие рамы, вонючий дым поднимался к небу столбами.

За Ведитом выехало еще четверо всадников с обнаженными скимитарами. Аренская сталь была запятнана красными ошметками.

Ведит морщился, слыша их дикие вопли. Шит, притороченный к правому предплечью, был пробит — острые щепки вошли в мышцы, так что он не мог крепко держать поводья. В левой руке скимитар, переломленный в середине лезвия — он мог бы его выбросить, но рукоять и эфес так привычны ему, что стали почти частью тела. Поводья свисали между передних ног лошади: стоит ей понестись от боли и страха, ремни заставят всадника упасть, а животное может сломать себе шею.

Он привстал в стременах, склонился на холку — резко ударившись — и ухватил лошадь зубами за левое ухо. Голова завизжавшего зверя поднялась, копыта неровно застучали. Лошадь встала. Это дало Ведиту время вложить остатки отцовского меча в ножны и обвить рукой шею лошади.

Едва хватка зубов ослабла, раненая кобыла сбежала с мостовой в траву и встала около канавы. Все тело ее дрожало.

Бормоча успокоительные слова, воин отпустил ухо и выпрямился в седле. Подобрал поводья здоровой рукой.

Четверо спутников проскакали мимо: кони прядают, мечи воздеты над головами, изо ртов летят торжествующие крики пополам с кровавой слюной.

Ведита затошнило. Но он понимал. Растущие списки запретов, постепенно уменьшающаяся свобода, оскорбления, откровенное пренебрежение. Каждый день прибывали всё новые солдаты Болкандо; укрепления окружили лагерь хундрилов, словно грибы кучу навоза. Трения нарастали. Споры полыхали пожарами, а потом вдруг…

Он послал лошадь назад, на дорогу. Оглянулся на горящий город. Потом изучил горизонты. Колонны черного дыма вздымаются тут и там — да, терпение Горячих Слез иссякло, все известные ему ближайшие деревни, дюжины выселков, сотни ферм познали гнев хундрилов.

Налетчики Ведита, тридцать конников — почти все моложе тридцати лет — покончили с гарнизоном. Бой вышел яростный. Он потерял большинство, и этого оказалось достаточно, чтобы разбудить жажду жестокой мести, от которой уже пострадали раненые солдаты и все обитатели городка.

Вкус резни казался ему горьким; ядовитое пятно словно залило его изнутри и снаружи.

Лошадь так и не успокоилась. По изрезанным бокам текла кровь. Она ходила кругами, прихрамывая на заднюю ногу, мотала головой.

В безымянном городке остались сотни трупов. Еще утром это было мирное место — жизнь пробуждалась и шла по привычным путям, сердце города билось спокойно. Теперь тут руины и горелое мясо — они даже не потрудились пограбить, так сильно было желание убивать.

Гордому народу самую болезненную рану наносит презрение другого племени. Болкандо думало, что клинки хундрилов затупились. Тупые клинки, тупые мозги. Они думали, что смогут обманывать дикарей, высмеивать, накачивать дрянным пойлом, обирать.

«Мы с Семиградья — думали, вы первые решили сыграть в такие игры?»

Из города все еще выезжали отставшие — по двое, по трое. Вот одинокий воин склонился в седле. За ним еще двое…

Солдаты гарнизона не знали, как отражать атаку кавалерии. Они как будто никогда такого не видели, они раззявили рты, наблюдая за умелым истреблением, когда пущенные с ужасающе точным расчетом дротики пролетели дюжину шагов, остававшихся до вражеского строя. Строй болкандийцев, перегородивший главную улицу, смешался — зазубренные наконечники пробивали щиты и чешуйки брони, тела шатались, падали, сбивали соседей.

Боевые кони хундрилов врезались в поредевший строй. Воины завывали, размахивая кривыми мечами. Бойня. Потом задние ряды болкандийцев разбежались, прячась за деревьями, в переулках, аллеях, за каменными стенами лавок. Битва стала чередой разрозненных стычек. Хундрильским воинам пришлось спешиться, ведь кони не могли пройти в узкие улочки. Солдаты вжимались в каждую нишу, прикрывшись круглыми щитами. Они все еще превосходили хундрилов числом, и воины начали гибнуть.

Горячим Слезам пришлось потратить все утро, выслеживая и истребляя болкандийских солдат. До последнего. И едва ли больше звона на уничтожение мирных жителей, не сумевших сбежать — они, скорее всего, верили, будто семьдесят пять солдат легко побьют тридцать дикарей. Затем на город пустили огонь, заживо сжигая хорошо спрятавшихся.