Пыль Снов (ЛП)

Седдик вошел в пещеру, задыхаясь от восторга.

Каждый день, каждый миг, если это было возможным, Седдик слушал слова Баделле. Слушал и смотрел, и все услышанное и увиденное прошло сквозь поверхность, меняясь и укладываясь, изгибаясь и сплетаясь, пока не достигло пещер памяти; и там всё переформировалось, точное и четкое, обреченное жить, сохраняя безопасное совершенство — столь долго, сколь Седдик сможет оставаться в живых.

Но город победил смертность и — понял Седдик — победил даже время. Солнце питает его память — жизнь, прежде обитавшую в комнатах и залах, на улицах и скверах с фонтанами. Хаотически расположенные грани стен украшены образами, смутными и призрачными — не Рутта и других детей, обитающих сейчас наверху, но обитателей давнего, давнего прошлого, навечно ушедших вниз. Они были высокими, с кожей цвета лишайника. Нижние челюсти показывали клыки, обрамлявшие тонкие губы. Мужчины и женщины носили длинные просторные одеяния, окрашенные темными, но полными жизни красками. На серых плетеных поясах не было оружия. Седдик не видел и доспехов. Это был город мира, и вода была повсюду. Текла по стенам, бурлила в окружающих фонтаны прудиках. Полные цветов сады делились мятежными ароматами с комнатами и длинными колоннадами.

Седдик проходил пещеру за пещерой, видя прошлое, но нигде не мог найти мгновений, предшествовавших гибели города — или, скорее, падению клыкастого народа с его богатой культурой. Захватчики? Дикари пустынь? Он видел лишь бесконечную череду дней совершенства и безмятежности.

Сцены просачивались в разум, словно отпечатываясь на хрустальном мозге; он начал различать детали, хотя еще не понимал целого. Он узнал название города. Увидел сходство статуй, осознав, что они изображают одних и тех же деятелей, что различия происходят лишь от вкусов и мастерства скульпторов. А приблизившись к центру города, к самому тайному сердцу, увидел иные создания. Двуногие рептилии появились в сценах. Казалось, они мирно сосуществуют с горожанами.

Именно о них рассказывала Баделле. Они нашли город. Но Седдик теперь узнал больше, чем смогла она. Они его нашли, да, но город не был пустым. Они нашли и тех, что обитали в нем, что звали его своим домом.

Это были Джагуты. Вернувшиеся к образу жизни в городах, от которого отказались очень давно. Их привлек скромный мужчина, полукровка. Их привлекла его великая машина воспоминаний, место, сделанное его руками. То, чего не было внутри него, было построено снаружи. Чтобы уловить то, чем он был.

Город звался Икариас.

Он покинул пещеру, прошел по узкому кривому, полному мутного света переходу. Оказался в потаенном сердце города.

Седдик закричал.

Перед ним в комнате более просторной, чем все остальные… Тьма. Разруха. Корни мертвы, свет сверху не питает их. Кристаллы пересечены трещинами.

Разбито. Сердце его разбито.

* * *

Брайдерал уселась, поджав ноги и обхватив себя руками, в углу комнатушки на четвертом уровне какой-то башни. Она ускользнула от охотников, оставшись наедине с горем и мучениями. Она завлекла сородичей к смерти. Нужно было убить Баделле гораздо раньше, едва заметив в ней силу.

Баделле разбила Инквизиторов. Забрала их слова и швырнула назад. Драгоценная кровь пролилась на усеянную осколками почву. По крайней мере двое умерли, еще двое получили опасные ранения. Если они и дышат, это не надолго. У них нет ни еды, ни воды, ни убежища, а солнце каждый день воспламеняет небо.

Баделле должна умереть. Брайдерал обобрала сад, еще не найденный детьми. Сила ее возвращается, живот впервые за месяцы полон. Однако чувство вины и одиночества отняло волю. Хуже того — сам город на нее давит. Какая бы сила тут не жила, она враждебна Форкрул Ассейлам. Презрение к правосудию — она почти ощущала, как это место гневается на нее.

Охотятся ли на нее? Она думала, что да. Если ее найдут, то убьют. Сорвут плоть с костей и пожрут, до отказа набив животы. Может, так и надо. Может, это своего рода справедливость, та, что признает возможность неудачи.

Но если она убьет Баделле… одному Рутту с ней не справиться. Седдик — лишь щеночек Баделле. Встав над хладным трупом Баделле, Брайдерал сможет приказать остальным покориться. «Сдайтесь, встаньте на колени… умрите. Не это ли вы искали? Чистейший покой».

Тут она замерла, затаив дыхание: снаружи послышались какие-то звуки. Встав на четвереньки, подобралась к окну, глядящему на развалины дворца. Посмотрела наружу.

Баделле. Несет хрустальный меч — не первым попавшийся кусок, нет. Меч от дворца. Он сверкает в реках девочки, он так ослепителен, что Брайдерал замотала головой от боли. Дворец разрушен — но нечто живо в нем.

Она ненавидит этот город.

«Теперь Баделле ведет охоту. Она вонзит осколок в мою грудь, он вдоволь напьется крови.

Нужно спрятаться».

* * *

Баделле повернулась на шорох, донесшийся из башни; мельком заметила лицо, тут же пропавшее в темноте окна. Значит, время? Так скоро?