Пыль Снов (ЛП)

— Хорошо. — Еж оглянулся на повозку Баведикта — громадную, прочную на вид карету из лакированного дерева и бронзы; сощурил глаза, видя четырех черных лошадей в упряжи. — Вы неплохо живете, Баведикт. Приходится удивляться, что вы здесь делаете.

— Я уже говорил, что слишком близко видел действие одной из ваших долбашек. На чертова дракона, не меньше. Моя лавка стала грудой углей. — Он помедлил, подняв одну ногу и уперев ступню в колено. — Но в основном из-за профессионального любопытства, капитан. Это и дар и проклятие. Так что вы рассказываете все, что знаете, о характеристиках морантской алхимии, а я буду изобретать новые припасы для ваших саперов.

— Моих саперов. Да. Теперь пора пойти и…

— Сами к вам идут, капитан.

Еж обернулся и чуть не отскочил. Две огромные потные бабы устремили на него взоры и подходили все ближе.

Подойдя, они отдали честь. Блондинистая сказала: Капрал Шпигачка, сэр. А это капрал Ромовая Баба. У нас вопрос, сэр.

— Давайте.

— Мы хотим передвинуться с места, на которое нас определили. Слишком много мух, сэр.

— Армия никогда не двигается и не ночует одна, — сказал Еж. — С нами идут крысы, мыши, плащовки и вороны, чайки и ризаны. И еще мухи.

— Это верно, сэр, — сказала черноволосая Ромовая Баба, — но даже вон там их меньше. Десять шагов от выгребной траншеи, сэр, вот все чего мы просим.

— Вот вам первый урок. Если есть выбор между удобством и неудобством, выбирайте удобство — и не ждите приказа, чтоб вас. Раздражение отвлекает и утомляет. Утомление сделает вас мертвыми. Если жара, ищите тень. Если мороз — скучивайтесь, когда не на постах стоите. А теперь у меня вопрос к вам. Почему вы меня просите, а не сержанты?

— Они сами хотели идти, — сказала Ромовая Баба — но потом я и Шпига, мы сказали, что вы мужчина, а мы шлюхи — или бывшие шлюхи — и наверное, вы будете снисходительнее к нам, чем к ним. Надеемся, вы не предпочитаете мальчиков, сэр?

— Хорошая надежда и ловкий ход. Ну, идите назад. Пусть все встают и передвигаются.

— Да, сэр.

Он отдал честь в ответ на их козыряние. Баведикт встал рядом. — Возможно, для всех них есть еще надежда.

— Их нужно подбадривать, вот и всё. А теперь найдите восковую табличку или еще что — мне нужен список. Память стала слабой, особенно когда я умер и вернулся.

Алхимик заморгал, но быстро опомнился. — Спешу, капитан.

«Отличное начало», заключил Еж. «По любому».

* * *

Лостара вогнала нож в ножны, прошлась, изучая собрание трофеев, украшавшее стену приемной. — Кулак Кенеб не в лучшей форме, — сказала она. Стоявшая сзади, в центре комнаты, Адъюнкт ничего не ответила. — Пропажа Гриба сильно его ранила. Одна мысль, что мальчишку мог проглотить Азат, заставит кости в творог превращаться. Кулак Блистиг решил, что Гриба можно причислить к мертвым, и Кенебу это совсем не помогает.

Она обернулась и увидела, что Адъюнкт медленно стягивает перчатки. Лицо Таворы было бледным, глаза окружила сеть морщин. Она похудела, став еще менее женственной. За горем поджидает пустота, место, в котором одиночество высмеивает себя и довольствуется этим подобием общения, в котором воспоминания становятся холодным могильным камнем. Адъюнкт — женщина решила, что никто не займет место Т’амбер. Последняя связь Таворы с миром теплого человеческого общения обрезана. Ничего не осталось. Ничего кроме армии, да и та движется как бы сама по себе — а Таворе, кажется, все равно.

— Не похоже, что Король решил заставить нас ждать, — пробормотала Лостара, снова потянувшись за ножом.

— Не трогайте, — бросила Адъюнкт.

— Да, да. Извините, Адъюнкт. — Она отдернула руку и продолжила осмотр стены, совершенно не интересуясь реликвиями местных племен. — Летерийцы сожрали множество народов.

— Воля империй, лейтенант.

— Полагаю, Колансе делало то же самое. Это ведь империя?

— Не знаю, — сказала Адъюнкт. И добавила: — Не имеет значения.

— Почему?

Адъюнкт сказала, очевидно, не желая продолжать тему: — Моя предшественница, Лорн, была убита на улицах Даруджистана. Она успела выполнить задание, насколько можно судить. Ее смерть кажется всего лишь невезением. Было нападение грабителей или что-то подобное. Тело бросили в могилу для бедняков.

— Извините, Адъюнкт, но к чему этот рассказ?

— Человек получает вовсе не то, на что надеялся, не так ли, капитан? В самом конце становится не важно, чего ты достиг. Судьба не учитывает прошлых заслуг, смелых дел, мгновений глубокого единения с самим собой.

— Думаю, это так, Адъюнкт.

— Но нет и мрачного списка неудач, мгновений слабости и подлости. Воск гладок, прошлое растаяло — как будто его и не было вовсе. — Глаза загнанного зверя скользнули по Лостаре, но взгляд тут же ушел в сторону. — Она умерла на какой-то улице. Еще одна жертва невезения. Смерть без магического ореола…

Взор Лостары невольно коснулся меча у пояса Таворы. — Как почти любая смерть, Адъюнкт.

— Воск тает. — Тавора кивнула. — Думаю, в этом можно найти некое утешение. Малую меру… прощения.

«Вам больше не на что надеяться, Тавора? Боги подлые». — Лорн не пришлось оценивать результаты своих действий, Адъюнкт. Вы об этом? Наверное, это милосердие.