Пыль небес

История третья ДЕМОНЫ ГРАФА ФОН ГЕЛЛЕТА

ГЛАВА 1

Выше нас не пускает жизнь,

А ниже – мы не умеем.

Олег Медведев

Графство Геллет. 2554-й год Эпохи Людей. Месяц элбах

Там, где пехота не пройдет
И бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица…

Песня с Земли прижилась в полку моментально. И давно уже Тиру осточертела. Он в поисках хоть каких-нибудь развлечений научил песенке свою эскадрилью, не особо утруждая себя расшифровкой неизвестных здесь понятий. А эскадрилья, ухватив суть, разнесла заразу по всему полку.

И спрашивается, ну вот что им бронепоезда, танки и стальные птицы вкупе с «могучим бреющим полетом» – от последней фразы Тира бросало в дрожь. Пели, однако.

Пилоту недоступен страх,
В глаза он смерти смотрит смело,
И если надо, жизнь отдаст,
Как отдал капитан Гастелло[7].

Застукав за насвистыванием мелодии командира полка, Тир в очередной раз убедился, что человеческая природа непостижима.

Полк стоял в Лантском Приморье. Отрабатывали полеты в сложных погодных условиях, взаимодействие с авианесущими шлиссдарками, морским и воздушным десантом. Лантское Приморье было самым северным регионом графства Геллет, которое, в свою очередь, было самым северным государством Вальдена – обширного лоскутного одеяла, накрывшего собой область между Галадским морем на востоке и хребтом Варигбаг на западе. Увидеть город Рогер, столиц графства, Тир не успел. Сразу, как только они с Казимиром были зачислены в полк – в третий авиаполк армии Геллета, – их в Приморье и отправили. Вместе с другими новичками.

Вместе-то вместе, но Тира и князя Мелецкого среди прочих выделили сразу, а все благодаря лонгвийским дипломам. Все-таки академическое образование существенно отличается от того, которое дают в летных училищах. Так что их определили в командиры звеньев, велели подчиненных не жалеть, себя – тем более. Учиться самим и учить всему, что знают, свои звенья.

Без проблем. Они учились и учили.

Машин не хватало. Боеприпасов не хватало. ГСМ не хватало. Зато было много пилотов и много дрянного самогона. Летали в три смены. Звено Тира разучилось употреблять спиртные напитки и соблюдало целибат шесть из семи дней недели. Еще его парни бросили курить и почти забыли, что такое «личное время».

В процессе всех этих метаморфоз они поняли, что в мире существует только одна оценка пилотажа: «отлично», все другие несовместимы с жизнью.

Через месяц Тир стал комэском. Жить стало хуже, жить стало веселей. Комэску полагалась своя машина и не полагалось времени на сон и еду. Не больно-то и хотелось: В геллетской армии, по крайней мере, в третьем авиаполку, у пилотов было предостаточно поводов жаловаться на жизнь. Ну а в распоряжении Тира всегда было необходимое для поддержания тонуса количество отрицательных эмоций.

Он не спал. Почти не ел. Безжалостно, но не до смерти гонял свою эскадрилью. А когда его подчиненные без сил расползались по казармам и засыпали мертвым сном (перед этим в обязательном порядке почистив сапоги и зубы и приняв душ) – Тир снова уходил на летное поле. И до утра не возвращался на землю.

В близости к границе с Радзимой были плюсы и не было минусов. В близости моря – тоже. Тир не убивал там, где жил, но другая страна – это другая страна. А скорость болида позволяла за ночь пересечь границу, поохотиться в глубине чужой территории и вернуться обратно раньше, чем кто-либо заметит твое отсутствие. Понятий «контроль» и «учет» в геллетской армии не существовало. Ну почти. Пилот обязан был отчитаться об использованных боеприпасах, а в остальном был вольной птицей. При условии, конечно, что летает на машине, на которую не претендуют еще двое таких же новобранцев.

Боеприпасы Тир не тратил. Море рядом, а в море рыбаки, что еще нужно?

И геллетские и радзимские рыбаки выходили в море незадолго до рассвета. Геллетских Тир не трогал. А радзимских считал законной добычей.

Прячась в утренних сумерках, в пляске волн, в обманчивой игре теней и неясного света, он подкрадывался к одиноким рыбацким лодкам, или как уж они тут зовутся? Шаланды? Ладьи? Переворачивал суденышки, толкнув их бортом болида, и предоставлял рыбакам спокойненько, медленно тонуть.

Если кто-то сопротивлялся, упорно не желая захлебнуться и пойти на дно, звал на помощь или плыл в направлении берега, Тир поддевал такого умника тараном болида и, как на вертеле, относил подальше в море. Туда, откуда тело никаким приливом, никакими течениями не вынесло бы к берегу или к излюбленным рыбаками ловчим местам.