Пыль на трассе

Макалпин и Даннет сидели рядом, но были почти скрыты друг от друга массивных форм гигантскими креслами с бархатной обивкой, в которых они даже не сидели, а полулежали. Их занимали более серьезные проблемы, нежели перепад температур в ту или иную сторону. Изредка они перебрасывались вялыми репликами. Казалось, ничто на свете не может их по-настоящему растормошить. Даннет пошевелился.

— Наш странник до сих пор в пути.

— У него есть оправдание, — возразил Макалпин. — Надеюсь, по крайней мере, что он нас не надувает. На его добросовестность до сих пор никто не жаловался. Он сказал, что хочет проехать еще несколько кругов, отрегулировать подвеску и переключение передач на новой машине.

Даннет был мрачен.

— А нельзя было отдать эту машину Траккье?

— Ни в коем случае, Алексис, и ты это прекрасно знаешь. Всемогущий закон протокола. Джонни пока что гонщик номер один не только в команде «Коронадо», но и во всем мире. Наши дорогие спонсоры, без которых нам не обойтись — обойтись-то можно, но выкладывать такие денежки я не готов, — народ уж больно чувствительный. Я имею в виду — к общественному мнению. Почему они малюют названия своих чертовых товаров на наших машинах? Потому что рассчитывают, что зрители сразу кинутся их покупать. Так что гонки для них за редким исключением — никакая не благотворительность, а возможность разрекламировать свой товар. И как можно шире. Их рынок на девяносто девять и девять десятых лежит за пределами мира автогонок, и они могут ни черта не знать о том, что происходит в пределах этого мира. Важно, во что они верят. А верят они в то, что Харлоу как был, так и остается первым номером. Вот он и получает самую лучшую и самую новую машину. Если ее дать не ему, зрители разуверятся в Харлоу, в «Коронадо» и в тех, кто разрисовывает наши машины своей рекламой, и еще неизвестно, в чем они разочаруются сначала.

— Ну что ж. Может, дни чудес еще не миновали. Во всяком случае, за последние двенадцать дней никто не слышал и не видел, чтобы он пил. А вдруг он готовит всем нам сюрприз? До начала итальянского «Гран-при» всего два дня.

— Тогда почему два часа назад у него в номере ты нашел две бутылки виски?

— Может, он хочет проверить себя на стойкость? Впрочем, ты едва ли в это поверишь.

— А ты?

— Если честно, Джеймс, то нет. — Даннет снова погрузился в мрачное раздумье, потом спросил: — От твоих агентов с юга ничего нет, Джеймс?

— Ничего. Боюсь, Алексис, я уже потерял надежду. Четыре с половиной месяца прошло, как Мари исчезла. Это слишком долго, очень долго. О несчастном случае давно стало бы известно. Если бы она ушла к другому, слухи бы тоже просочились. Похищение, выкуп — смешно говорить, естественно, я давно бы об этом узнал. А она исчезла, и все. Может, упала в воду и утонула — не знаю.

— Может, потеря памяти, мы ведь часто об этом говорили.

— А я тебе отвечал, без ложной скромности, что Мари Макалпин достаточно известна и будь она даже не в своем уме, потеряться просто так она не может — кто-нибудь обязательно ее бы нашел.

— Знаю. Мэри сильно переживает, да?

— Особенно последние двенадцать дней. Из-за Харлоу. В Австрии, Алексис, мы разбили ей сердце — нет, это несправедливо, не мы, а я. Если бы я знал, как сильно она в него… впрочем, у меня не было выбора.

— Возьмешь ее сегодня на прием?

— Да. Я настоял. Она, словно улитка, забилась в раковину, и надо ее оттуда вытащить — так я сам себе говорю, но, может, меня просто мучают угрызения совести? Не знаю. Возможно, я совершаю очередную ошибку.

— По-моему, на нашем бравом Харлоу слишком много грехов. И это его последний шанс, так, Джеймс? Еще раз лихая езда, еще одно фиаско, еще один выпивон — и ты ставишь точку. Так?

— Именно так. — Макалпин кивнул в сторону вращающихся входных дверей. — Как думаешь, скажем ему сейчас?

В воротца из мраморного стекла входил Харлоу. На нем был его как всегда безупречно чистый белый гоночный комбинезон. Молодая и довольно симпатичная девушка улыбнулась ему, когда он проходил мимо. Харлоу взглянул на нее, словно на пустое место, и улыбка ее застыла. Он шел через огромный вестибюль, и все разговоры как по команде стихли — люди поклоняются богам, когда те ступают по земле. Харлоу смотрел прямо перед собой, казалось, никого вокруг не замечая, и все же эти замечательные глаза не упускали ничего, потому что, идя словно вслепую, он направился точно туда, где сидели Макалпин и Даннет. Макалпин обронил:

— Ни виски, ни ментола, это точно. Иначе он бежал бы от меня, как от чумы.

Харлоу остановился перед ними. Безо всякой иронии или насмешки он спросил:

— Наслаждаетесь тихим вечером, джентльмены?

— Можно и так сказать, — ответил Макалпин. — Насладимся еще больше, если расскажешь, как бегает новая «коронадо».

— Обкатывается. Джейкобсон для разнообразия согласился со мной, что нужно чуть подрегулировать коробку передач и заднюю подвеску, больше ничего не требуется. К воскресенью будет в полном порядке.

— То есть серьезных жалоб нет?

— Нет, машина — просто чудо. Таких «коронадо» еще не было. И бегает быстро.

— Как быстро?