Пыль Египта

— Абсолютно. У меня железный желудок. Что-то происходит с моей психикой, уверяю вас.

Доктор поправил пенсне.

— Что ж, я готов вас выслушать, — слегка утомленно проговорил он.

— Все это началось давно. очень давно, — неуверенно начал Сэндмайер, а затем торопливо, словно боясь, что его остановят, продолжил: — Видите ли, я всегда был медиумом, даже в детстве. Я знал о людях такие вещи, о которых мне никогда не рассказывали, и одно время даже занимался предсказанием будущего, однако мне пришлось оставить это баловство, поскольку кое с кем из моих приятелей действительно случились неприятности, и они решили, что их сглазили. Впрочем, одного парня я и в самом деле сглазил. Его звали Доусон, он ухаживал за Мэгги, то есть за миссис Сэндмайер, и много врал обо мне, но я сумел раз и навсегда расквитаться с ним, а затем женился на Мэгги. Вы можете назвать это простым совпадением, но никакого совпадения здесь нет. Я тогда настолько испугался, что решил никогда больше не заниматься такими штуками.

Конечно, я никогда ничего не рассказывал ей, и сам уже почти не вспоминал об этой истории, но не так давно к нам приехал погостить свояк из деревни, и я, как идиот, согласился сходить с ним на экскурсию в Египетский отдел Британского музея.

Я всегда считал, что не стоит выставлять все эти мумии напоказ. В конце концов, это ведь умершие люди, не правда ли? И вот, едва мы туда вошли, как я сразу же ощутил странные вибрации, исходящие от них.

У меня возникло чувство, что Фрэнк Доусон находится поблизости и наблюдает за мной, хотя он, насколько мне известно, застрял где-то в Китае. Осматривая экспонаты, мы остановились напротив одной из витрин около стены. Внутри ее находился деревянный гроб, сделанный в форме человеческого тела и закрытый маской в том месте, где должна находиться голова. И вдруг — вы, наверное, мне не поверите, доктор, — черные глаза этой маски внезапно ожили. Я не бредил, это были живые глаза, черные как смоль, с тлеющим огоньком ненависти в них. Словно загипнотизированный, я не мог пошевелиться до тех пор, пока свояк не сказал мне что-то. От потрясения я готов был упасть в обморок, и мне с большим трудом удалось собраться с духом и заставить себя уйти оттуда.

С тех пор прошло больше месяца, и я уже начал забывать об этом происшествии, но три дня назад мне приснился невероятный сон. Мы легли, как обычно, в десять, я моментально выключился и увидел, что спускаюсь по сту-пенькам полуразрушенной лестницы в какой-то склеп, вдоль стен которого рядами стояли сооружения, напоминавшие огромные саркофаги из дерева или камня и со всех сторон покрытые иероглифами.

Я подошел к одному из них и заглянул внутрь. Там находилась женщина, и она показалась мне вовсе не мертвой. Окутывавший ее тело саван местами сгнил, и там проглядывала кожа, светлая и на вид здоровая, а не темная и высохшая. Помнится, меня очень удивили ее волосы — длинные и золотистые. Она, возможно, была рабыней, привезенной из Греции, или принцессой, выданной замуж в Египет из далекой северной страны. Неожиданно ее глаза открылись; у меня по спине пробежал озноб — это были те же самые темные живые глаза, что я видел в музее. Затем она заговорила или, скорее, послала сообщение мне прямо в мозг: «Ты должен помочь мне встать».

В склепе царил жуткий холод, я чувствовал, что замерз, и больше всего на свете хотел выбраться оттуда. Но в следующее мгновение я наклонился и обнял ее за плечи. Она была холодна, как сосулька, и сколько я ни старался, мне никак не удавалось поднять ее, словно она была сделана из мрамора и накрепко привинчена ко дну гроба. Через некоторое время, однако, ее щеки слегка порозовели, на губах промелькнула слабая тень улыбки, а затем она очень медленно подняла руки и положила их мне на плечи.

«Помоги мне, помоги мне», — непрестанно повторяла она, и я, казалось, потратил несколько часов, пытаясь поднять ее. Я достаточно силен, как вам известно, и могу без малейших затруднений поднять на пару этажей любую женщину, но эта, в гробу, весила никак не меньше тонны, и хватка ее рук становилась все крепче, словно она набиралась сил, в то время как я все больше слабел. Наконец последним, отчаянным усилием мне удалось усадить ее, и в этот момент я проснулся.

Я лежал, тяжело дыша, словно пробежал не одну милю, и ледяной пот заливал мое тело. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем ко мне вернулось нормальное дыхание, но все равно я чувствовал себя настолько изможденным, что не мог даже повернуться на бок. Не помню, как я забылся тяжелым сном, и проснулся утром весь разбитый.

Однако я подумал, что этот кошмар был всего лишь результатом посещения музея. Я не обратил тогда на него особого внимания и на следующий вечер отправился спать в обычном для себя хорошем настроении, однако, едва задремав, вновь увидел тот же сон. Она сидела в деревянном гробу в том же положении, в котором я оставил ее.

«Ты должен помочь мне встать», — беззвучно произнесла она опять.