Пыль Египта

Странную пару ввела Нора Мак-Гиннис в мою гостиную тем февральским вечером. Мужчина был невероятно привлекателен, с четкими, правильными чертами лица, увенчанного пышной короной темных волос, большим лбом и широко расставленными зеленовато-коричневыми глазами под удивительно черными бровями. Мускулистая, развитая грудь и широкие квадратные плечи говорили о необычайной силе и выносливости. Но он был не больше пяти футов ростом, и брюки его хорошо пошитого вечернего костюма мешковато висели на тонких, скелетообразных ногах. Его правая нога была искривлена и согнута в колене, и он не ходил, а неловко, болезненно ковылял; его лакированные полуботинки казались маленькими, как детская обувь. Полиомиелит ужасающим образом изуродовал некогда чудесное тело, превратив молодого человека в кентавра с совершенным торсом и жалкими конечностями калеки.

Женщина, примерно того же возраста, что ее спутник — лет двадцати пяти, как мне показалось — была во всем, за исключением уродливых последствий болезни, его абсолютным отражением. Ее коротко подстриженные, черные как смоль волосы плотной шапочкой облегали небольшую, красивую головку; точеные и правильные черты были почти незапоминающимися по причине своей симметрии; походка, это мягкое волнообразное скольжение, выдавала телесную координацию и психическую уравновешенность, столь редко встречающиеся в наш невротический век. Вечернее платье из черного атласа, украшенное кружевами, ниспадало грациозными складками почти до узких, изящно вырезанных щиколоток, крошечные изумрудные пуговицы на ее черных атласных туфельках дополнялись изумрудными серьгами-гвоздиками в маленьких ушах и, как ни странно, зелеными искрами в карих, с темными веками глазах. Она была не накрашена, лишь на губах блестела ярко-красная помада.

Я глянул на две продолговатые визитные карточки, которые Нора принесла мне, прежде чем впустить неожиданных гостей.

— Мистер Монтейт? — нерешительно спросил я.

— Это я, — ответил молодой человек с быстрой улыбкой, сразу придавшей его мрачному, задумчивому лицу своеобразное обаяние, — а это моя сестра Луэлла.

Он помолчал, будто испытывая неловкость, и снова заговорил:

— Нам сказали, что у вас есть друг, доктор де Гранден, который время от времени занимается делами сверъестест-венного или кажущегося таковым свойства. Если вы будете так добры и подскажете нам, где мы можем его найти…

— Avec beaucoup de felicite![10] — со смехом прервал его Жюль де Гранден. — Протяните руку, притроньтесь ко мне, mon ami: я тот, кого ищете вы!

Монтейт охнул и уставился на маленького француза, не понимая, как отвечать на такое необычное приветствие.

— Ах.

— Precisement, — подтвердил Жюль де Гранден и жестом пригласил наших посетителей занять кресла у камина. — Вы пришли вовремя, мне думается: вечер обещал быть невыразимо скучным. А теперь перейдем к тому кажущемуся сверхъестественным делу, о котором вы хотели посоветоваться с Жюлем де Гранденом.

Он выжидающе замолчал, приподняв узкие черные брови, так что они стали походить на две одинаковые сарацинские арки.

Молодой Монтейт провел рукой по своим аккуратно причесанным черным волосам и искательно поглядел на маленького француза.

— Не знаю, с чего и начать. — признался он и обвел озадаченным взглядом комнату, словно надеясь почерпнуть вдохновение у дрезденских фарфоровых фигурок на каминной полке.

— Почему бы не с самого начала? — приободрил его де Гранден. Он достал свой тонкий золотой портсигар, любезно предложил его гостям и затем поднес к их сигаретам карманную зажигалку.

— Дело касается смерти моего дяди-- нашего дяди, — сказал мистер Монтейт, выдыхая из ноздрей облако ароматного серого дыма. — Она казалась естественной, в свидетельстве о смерти причиной ее был указан инфаркт, и никаких юридических осложнений не имелось. Но мы с сестрой недоумеваем и, если бы вы согласились расследовать… Вот, посмотрите, — прервал он рассказ и вынул из бокового кармана небольшой пакет с бумагами, — это завещание дяди Авессалома. Начать можно и с него.

Маленький француз взял листы с красными нотариальными печатями и поднес их к свету.

— Во имя Господа, аминь, — прочитал он. — Я, Авессалом Барнстейбл — Барн-стейбл, mon Dieu[11], ну и фамилия! — находясь в ясном уме и твердой памяти, а также в полнейшем телесном здравии, но будучи уверен в скором наступлении неминуемой и неотвратимой гибели, сим выражаю, заявляю и сообщаю свою последнюю волю и завещание, тем самым отменяя любые и какие-либо распоряжения и завещания, составленные мною до настоящего времени.

Первое — я предаю свою душу на попечение Господа, Спасителя нашего, тело же завещаю похоронить на кладбище Вейл[12].

Второе.

— Вы можете пропустить второй, третий и четвертый пункты, — вмешался мистер Монтейт, — только пятый связан с нашим делом.

— Очень хорошо, — де Гранден перевернул страницу и продолжал: