Пыль дорог

Малиновка как раз закончила вплетать в гнездышко волосок, похищенный у хозяина леса, когда взору ее предстало новое, еще более поразительное зрелище: Амансио примирился с Амарантой и теперь спокойно разговаривал с давешним «приблудой». Хозяин леса — а с каким-то смертным, словно с лучшим другом, общается. Нет, это просто уму непостижимо! Кая выдала длинную трель, смысл которой сводился к тому, что мир катится ко всем лисам, а жизнь — такая странная штука, что порядочной малиновке ее не понять. А если к этому добавить, что хозяин леса вручил «приблуде» кошелек со словами: «За урок музыки»? Приблуда отказывался, но в конце концов взял. Это ж вообще! Нет, мир явно катится, даже не к лисам, а к совам. На метания Каи обратил внимание только сам хозяин. Даже Амаранта ни слова не сказала. Нет, ну в самом деле, куда это годится?

По словам Амансио, если идти на восток, часа через два можно выбраться из леса. Правда, если менестрелю не изменяла память, в той стороне начинались земли герцога Доргалийского, а там никогда особо не привечали ни мошенников, ни бродячих музыкантов. Но выбирать особо не приходилось. «К тому же, — рассудил Найрид, — в последний раз я бывал в тех краях лет шесть назад. Глядишь, что-то изменилось за прошедшее время».

Изменилось если не все, то очень многое, — Найрид понял это еще на входе в город. Стражники на воротах так тщательно рассматривали с трудом возвращенную гитару, что у менестреля возникло нездоровое подозрение, что они попросту никогда не видели подобного инструмента. Музыкант всерьез задумался, стоит ли вообще посещать этот город.

Вскоре выяснилось, что не стоило. Через пару минут после того, как Найрид, настроив инструмент, принялся наигрывать легкую мелодию, к остановившимся возле одного из городских фонтанов музыкантам (Каренс ведь тоже, в какой-то мере, считался таковым) подошли двое герцогских служащих и задушевно поинтересовались, состоят ли господа барды в гильдии. А когда «господа барды», удивленно переглянувшись, дали отрицательный ответ, мол, даже не слышали, что в эту самую гильдию надо вступать, им любезно сообщили, что музыкантам, не состоящим в цеху, играть на улицах строго запрещено. И даже попытались отобрать гитару.

На это Каренс дружески похлопал одного из нежданных слушателей по плечу и, сдернув с пояса менестреля кошелек, отвел его в сторону. Вернулся джокер через несколько минут. В гордом одиночестве. И со скорбной физиономией показал практически пустой кошель: лишь на дне завалялась пара-тройка монет.

Найриду хотелось ругаться. Причем ругаться как можно дольше, в полный голос и на трех языках. Вот только ругаться пришлось бы на самого себя — сам ведь виноват. Надо было сперва законы узнать, а потом уже работать.

Рыжая полосатая кошка, вылизывающая переднюю лапку, отвлеклась от своего интересного занятия и удивленно замерла, уставившись зелеными глазами на странную парочку, бредущую по улице. Таких оборванцев она давно не видела. Поразительно, как их вообще в город пустили.

Внезапно один из бродяг — это был Каренс — остановился, удивленно уставившись на висящую над домом вывеску с изображенным на ней веером игральных карт. Немного поразмыслив, он решительно шагнул к двери.

— Эй, ты куда? — вцепился ему в руку его спутник.

— Подожди, я через пару минут. — И нырнул в дом.

Вернулся он, несмотря на свои обещания, нескоро. Рыжая кошка потерлась о ноги нежданного пришельца и, не дождавшись ответной реакции, гордо удалилась. Дверь заведения, в котором скрылся шулер, постоянно открывалась и закрывалась: туда-сюда сновали люди и нелюди. Заходили радостные, обнадеженные, а выходили грустные и понурые. Так что появление мошенника с цветущим от счастья лицом стало для менестреля полной неожиданностью.

Он не успел даже слова сказать: товарищ за рукав оттащил его в сторону и тихо поинтересовался:

— У тебя есть хоть один злотый?

На целую монету менестрель навряд ли бы наскреб, а вот сребреников девять — пожалуй, о чем и сообщил приятелю. Джокер на мгновение задумался:

— Далеко до ближайшего города?

— Ну день пути, — прикинул менестрель.

— Город принадлежит этому же сюзерену?

— Да, — кивнул музыкант, все еще не понимая, к чему клонит мошенник.

— И последний вопрос: у тебя в том городе не найдется знакомого, который согласился бы приютить нас на пару деньков? — Джокер прищурился, что-то подсчитывая. — После этого расплатимся.

Знакомый у Найрида был. Точнее, знакомая. Но вспоминать о ней он вовсе не желал, а потому в ответ на вопрос промычал что-то невразумительное.

— Так да или нет? — настойчиво переспросил мошенник.

— Да, — сдался менестрель.

— Чудненько, туда и пойдем.

— А может, не стоит? — с вялой надеждой вопросил музыкант.

Но его, разумеется, не послушали.

Путешественники запаслись провизией на дневной переход и тронулись в путь. До города, носящего гордое название «Гьериан», они добрались за пару часов до заката.

Еще с час менестрель водил ученика по самым темным городским закоулкам, петлял по извивающимся дорожкам, пробирался под изогнутыми мостами. Наконец Каренс не выдержал: