Пыль дорог

Драконы редко залетали в Гьерт: вольным властителям Лардских гор не нравились открытые небеса империи. Впрочем, не привечали они и Дикую степь. А о Тангерских джунглях и говорить нечего: что ящеры забыли в лесах – они же не мулиартеи какие-нибудь?

Хотя принять летящее существо за дракона мог только слепец. В самом деле, где это видано, чтобы у дракона было четыре крыла? К тому же ни у одного дракона не может быть столь, мягко говоря, странной морды: огромные выпирающие клыки, узкие щелочки глаз и уши, похожие на заячьи. Довершали облик странного чудовища четыре непропорционально огромные когтистые лапы.

Потрясенный менестрель что-то прокричал, но его слова попросту потонули в завываниях ветра, поднимаемого мощными крыльями монстра. В этот момент чудовище вскинуло голову к небесам и издало страшный вопль.

– Какого черта?! – На этот раз Каренс расслышал крик менестреля, а потому смог любезно поинтересоваться, перекрикивая дикие завывания ветра:

– Может, обиделся?

Ураган рвал одежду, трепал волосы. А в следующий миг чудовище, издав новый вопль, рванулось к земле.

Мошенник и менестрель, уворачиваясь от огромных когтей, рухнули на землю как подкошенные. И если первый не обратил внимания на такие мелочи, как крупные камни, лежащие на дороге, то второй успел плавно сдвинуться в сторону и лишь потом упасть ничком. Причем защищал он не себя, а висевшую на спине гитару. Упадешь навзничь – можешь повредить своим весом инструмент. То же самое произойдет, если упадешь, не сгруппировавшись. Оставалось надеяться, что, когда он окажется на земле лицом вниз, чудовище, не сумев сориентироваться, пролетит выше и его лапы не достанут до гитары. Честно говоря, сейчас менестрель больше беспокоился о целостности гитары, чем о собственной жизни.

Увы и ах, но он просчитался: когти звероящера легко вспороли многослойную кожу ремня, с помощью которого гитара держалась на плече, вторая лапа сомкнулась на тонком грифе. И в новом вопле зверя, от которого сводило зубы и звенело в ушах, Найриду послышалось торжество и какая-то издевка.

Все, что увидел вскочивший на ноги менестрель, – это медленно уменьшающаяся в размерах «птичка», сжимавшая в когтях гитару и летевшая к лесу.

Некоторое время менестрель стоял, провожая потерянным взглядом похищенный инструмент, потом махнул рукой и направился в ту сторону, где скрылось чудовище. Но уже через мгновение его остановила железная рука джокера:

– Эй, ты куда?

– Не видишь? За этой тварью!

– На кой черт она тебе сдалась? – не поверил мошенник. – Приключений захотелось?

– Мне нужна моя гитара, – мрачно сообщил Найрид.

– Что?

– Мне нужна моя гитара, – не меняя тона, повторил менестрель.

– Ты рехнулся? Да эта ящерица тебя сожрет за один укус!

– Мне нужна моя гитара.

– Ты точно с ума сошел! – констатировал джокер. – Мы же с тобой в город шли. Как он там называется? Ирит? Там и купишь новую. Сдалась тебе эта поцарапанная балалайка!

В последние несколько дней нервы менестреля были на пределе, а потому глупая шуточка попросту вывела его из себя.

– Запомни раз и навсегда, – рявкнул рассвирепевший бард, – моя гитара – это не балалайка. Такого инструмента больше нет, не было и не будет. И если мне вдруг придется выбирать, кого спасать – тебя или гитару, я выберу гитару.

И, оставив онемевшего от столь неожиданного откровения мошенника, менестрель вновь направился к лесу.

Каренс догнал его минут через пять. Некоторое время он подстраивался под быстрый шаг музыканта и, лишь когда пошел с ним нога в ногу, осторожно поинтересовался:

– Надеюсь, ты пошутил?

Найрид прикрыл глаза, явно сдерживаясь, чтоб не выругаться в голос, а потом тихо сообщил:

– Ничуть.

Вот тут джокер окончательно решил, что с ума сошел не только менестрель, но и весь окружающий мир. Все, на что его хватило, – это раздраженно поинтересоваться:

– Может, пояснишь? Что есть такого в этой гитаре, что ты бросаешь все и бежишь за нею?

На этот раз менестрель подбирал нужные слова еще дольше, но ярость, недавно звучавшая в его голосе, начала медленно затухать:

– Во-первых, эта гитара была сделана больше века назад. На сегодняшний день сохранилось только три инструмента этого мастера. Один находится в Императорском музее в Алронде. Второй, как предполагается, хранится в Тангерских джунглях в роду какого-то гоблинского мага. Третий был у меня. К тому же гитару подарил мне отец. Это единственная память о нем. Ну и, ко всему прочему, – в голосе менестреля проклюнулись нотки иронии, – последние деньги я потратил в таверне, где мы ночевали. Купить новую гитару мне просто не на что.

Мошенник, хорошо помня, при каких обстоятельствах были потрачены эти самые деньги, только вздохнул:

– Вот с этого и надо было начинать.