Пыль чужих дорог

— Ты меня путаешь с кем-то, я чище чем манда в монастыре, — ответили ему.

Я же не мог ничего ответить. Один из бандитов нагнулся и схватил мое тело за лодыжки. Когда он тащил его, темная щетка моей бороды оставляла на мостовой кровавый след. Головокружительная смесь ненависти и отчаяния с ядом клубилась в моей крови. Какого черта я еще не на точке возрождения?

Миг и мое желание осуществилось. Прыжок порталом, но на месте происшествия уже никого не было, лишь кокон, что скрывал мои вещички. Я нагнулся, подобрал, что уцелело и пошел по магазинам. К чертям собачьим месть. Смерть в игре дело житейское. Ничего так, бодрит и показывает, что мы не вечны, а потому не стоит быть самонадеянным и беспечным.

Здесь и сейчас, в этом безумном городе у меня нет друзей и нет приятелей. Нет врагов и нет предателей.

— Так и куда же теперь? — вслух сказал я, стоя на побережье и расплылся в дурацкой улыбке, услышав звук собственного голоса. Шуршание волн и душераздирающие крики морских птиц были своего рода тишиной, которую не пристало нарушать голосу какого-то там простого смертного.

Я словно окунулся в те деньки, когда мы только строили свой драккар под руководством Клофи. Я чувствовал запах тех прекрасных дней. Пакля, смола и свежая стружка с сухих доков, где корабельные плотники орудовали своими молотками и стругами. Крепкий запах свежей рыбы и ядовитая вонь улова, который слишком долго пролежал на солнце в жаркий день. Кипы шерсти добавляли свой налет к запаху дубовых бочек с хмельным бренди. И все эти запахи смешивались с ветром с залива, приправленным солью и йодом.

Еще немного постояв и понаслаждавшись моментом я, от нечего делать, пошел в туже таверну, в которой я сиживал когда-то. В ней разве что повар поменялся.

— Где другой повар? Как ты, но чуть седее и морщинистей? — поинтересовался я у молодого паренька, что-то помешивающего в огромном котле.

— Так его наш градоправитель казнил. Как и моего деда, их род казнил уже шесть поколений наших поваров.

— Какой же мерзкий.

— Это жизнь.

Мда, жизнь в Дельроса та еще. Хотел бы я посмотреть на игроков которые тут постоянно зависают, на квесты, что выдают местные. Может быть, когда-нибудь, оставил я себе мысленную зарубку. Величайшее безумие видеть жизнь такой какая она есть, а не такой как нам показывают или хочется видеть.

— А вообще я слышал, что его скоро прикончат славные воины секретной организации, — поваренок оказывается, никуда не делся и продолжал болтать со мной.

— Это какой? — включился я в беседу.

— Эхизтари. О них только слухи ходят.

— А об ушкуйниках ты слыхал?

— Неа.

— То тоже. Они настолько секретные, что о них даже слухи не ходят.

Паренек оказался озадаченным и, сдвинув колпак на темечко, вернулся к своему котлу. Хотя насчет нас я утрировал, да конечно мы свои заслуги не афишировали, да из наемников нас наверно вычеркнули, за неуплату членских взносов, но все же. Но все же.

— Эй, — кликнул я официантку и добавил когда она подошла, — ваш повар сказал что их семья потчует самого градоправителя, пусть несет тоже что и ему, что там у вас сегодня в моде.

— Сто золотых.

— Не хило.

— Так и блюда не из последних.

— А ну и фиг с ним, гулять так гулять, или вы как думаете?

— Твёрдо убеждена, что моё мнение полностью совпадает с тем, которое вы от меня хотите услышать.

Не зря, ох не зря я вернулся в Дельрос. Груз проблем и переживаний отошел на задний план. Сегодня я не был конунгом, ярлом, Скальдом, не был владыкой Эрзана, а был простым игроком Ошкуем, что кутил, дрался, умирал и наслаждался игрой и теми моментами, что она дарила.

Я отсчитал девушке нужную сумму денег и приготовился ждать. Кто понял жизнь, тот не спешит.

Ожидание затягивалось. В зал вошла давешняя проститутка. Теперь она была одета еще изысканнее. Она была разодета, как сорочье гнездо. Я никогда прежде не видел экипировки, которая так громко кричала об очень низкой цене и очень небольшом вкусе. Она села в вихре цветов и жестов, которые напомнили мне атакующую птицу. Ее запах докатился до меня, как волна, и он тоже пах больше похотью, чем цветами. Она принесла с собой маленькую собачку — комок шелковистой шерсти с большими глазами навыкате. Шлюха ворковала над песиком, устраивая его у себя на коленях, и маленький зверек лег, положив подбородок на край стола. И все это время она не спускала глаз с меня, пытаясь понять, заметил ли я ее и произвела ли она на меня впечатление.

— Чего вылупился? — осекла она одного из засмотревшихся на нее посетителей.

Эти два слова рассказали мне о ней целые тома. Этот акцент и интонация были усвоены не в высшем обществе. От мыслей о ней меня отвлекли яства, что на небольшом столике вкатил поваренок.