Пыха

— Я бы так и сделал на месте наследника.

— Наследника чего?

— Наследства, — передразнил его Олег. — Шмат осознанно передал карточку памяти с той записью именно тебе. Он знает, что ты — один из миллиона, который сможет сопоставить лица двух родственников, разделенных несколькими поколениями. Именно поэтому Шмат и вывел тебя из круга возможных подозреваемых, почувствовав опасность. Он был уверен, что ты обязательно пошаришь с обратной стороны столешницы, теряясь в своих догадках о причинах выпрошенной встречи. Мы ведь помним украденный кадр и не простим. Обратись он ко мне, я бы дал в морду, ты бы послал подальше и не приехал, а Серый добряк по натуре, вот он через Шрека тебя и выманил.

— Что же он меня не дождался на заправке? Ведь приезжал…

— Возможно, Шмат планировал поговорить с тобой, но внезапно заметил опасность, — резонно предположил Корень. — Времени на размышления не было. По привычке или осознанно прилепил карточку памяти и дал деру. Возможно, считал ее очень ценной и боялся, что она попадет в чужие руки. Быстро спрятал, чтобы потом вернуться… Рванул к Серому.

— Думаешь, за ним кто-то охотился?

— Судя по результату, именно так и было.

— Допустим, ты прав, — завелся Витек, — а как он вообще попал в эту историю?

— Это просто моя версия. Так могло бы быть…

Пыха мельком глянул на сидящего рядом Корнеева. Тот улыбался своим мыслям, стремительно обрабатывающим полученную информацию и молниеносно выкидывающим версии. Таким Олег был в школе. Никого не слушал, когда решал задачки. Быстро и по-своему.

— Тогда получается, что Шмат вместо меня подставил Серого под удар.

— Любой следователь быстро поймет, что Серега тут ни при чем. Ни выгоды, ни угрозы Шреку от Мишки не было. Другой вопрос, что некто планировал убийство Бронштейна, слушал его сотовый и наблюдал за дачей, куда Шмат звонил. Мы же с ним не общались, значит наших номеров в списке его звонков за последнюю неделю нет. Вот Серегу и начали трясти первого. Пока не добрались до нас, нужно понять, что нарыл Шмат и кто его грохнул.

— Погоди, так трафик сотовых телефонов кодируется, — возразил Королев. — Ходил слух, что Стива Джобса заразили раком, как неугодных президентов Уго Чавеса и Эво Моралеса, за то, что он не открыл ЦРУ коды для дешифровки разговоров террористов, использующих «iPhone». Даже после вызова на разборку в Конгресс Джобс не сдался.

— Ну, о решении Конгресса по этому вопросу кто-то явно соврал. Принципы передачи и кодирования в стандартах систем подвижной связи известны. Ты забыл скандал пятилетней давности, когда ЦРУ прослушивали разговоры Меркель и Макрона. Другой вопрос, что 3G работал на скорости 2 Мегабит в секунду, а 4G — уже 100 Мегабит. Везде ставят вышки для 5G, а это 38 Гигабит. Добавь три нолика справа, если забыл курс физики. Пока ключи подберут, информация теряет актуальность.

— Как же кто-то может прослушивать мой сотовый?

— В России принят закон обязующий каждого провайдера сотовой связи транслировать разговор не только адресованному абоненту, но и копировать его в центр хранения. Попробуй не передать ключ шифрования — лицензию отнимут, и срок за нарушения закона дадут. В России два независимых хранилища всех сотовых разговоров. Хранения 10 лет. При этом те, кому положено, в экстренном порядке могут прослушивать любые разговоры. На кону безопасность страны. Не у всех есть такой допуск, но достаточно заинтересовать дежурного инженера…

— Корень, ты хочешь сказать, что и Шмат все это знал?

— Не думаю. Он хотел встретиться с тобой и что-то обсудить. Тема понятна из записей на попавшей в твои руки карты памяти. Хотя не исключаю, что он бежал к Сереге, чтобы спрятаться, а в обмен вез второй комплект записи. Был ли второй комплект и попал ли он в руки тех, кто догнал Шмата — вопрос… Высадишь меня у метро, а сам проверяйся, когда домой пойдешь. Возможно, они пока о нас с тобой не знают. Если все спокойно, кинь мне СМС-ску ровно за четверть до полуночи с таким текстом — «приехать не смогу». Любой другой текст скажет мне о том, что ты уже под контролем.

— Корень, тебе нужно детективы писать.

— Не опубликуют.

— Это почему?

Олег улыбнулся, как-то сгорбился и бойко закартавил, — «ггруппа товагищей, кугигующая совгеменную гусскую литегатугу, утвегждает — лигики, пгозаики, сцнагисты, кгитики, литегатогры гождаются гешительно евгеями…»

Он выпрямился и спокойно добавил, — а я русский.

В салоне «Форда» воцарилась тишина. Оба школьных друга начали ощущать опасность, словно только что перешагнули какую-то осязаемую черту. Это было неприятное состояние, от которого хотелось побыстрее избавиться, и Пыха неожиданно спросил:

— Голосовать пойдешь?

— Нет. В изменениях Конституции нет главного. Вопроса о деньгах. Дедушка Ленин в 1917 тоже красиво говорил — землю — крестьянам, фабрики — рабочим, умолчав о деньгах. Все зарабатывают, а кто и как будет делить? В любом деле это главное, потому за это безжалостно убивают и друзей, и родственников.

— Но великого князя Николая Константиновича не убили.

— Хуже. Его стерли… — отрезал Олег. — Там за перекрестком тормозни, я выскочу.