Пых — и там!

Гляжу на нее и испытываю величайшую неловкость. Такой она мне казалась рассудительной, разумной, даже слегка циничной… И вот на́ тебе!

— Хорошо вам… — выдавливаю наконец. — Но я-то православный!

— Никакой разницы! — с чувством возражает она. — Я побывала в чистилище — вы побывали в аду… То есть не побывали еще — могли побывать! В любом случае грехи будут мгновенно искуплены… выжжены…

— Да, но цвет-то пламени — золотистый!

— Н-ну… может, он и в аду золотистый…

— Минутку! — прерываю я ее. — В аду страдания — вечные!

— Совершенно верно! Но для Всевышнего, вы ж понимаете, времени не существует. Ему ничего не стоит уместить вечность в той доле секунды, за которую мы телепортируем… Вы разом отбыли свой срок!

— Пых — и безгрешен? — не удерживаюсь я от иронии.

Собеседница внимательно на меня смотрит.

— А вы в самом деле православный? — с подозрением спрашивает она.

* * *

С обеда я тоже стараюсь не опаздывать. Сворачиваю в наш переулочек и вижу у раздвинутых дверей родной конторы небольшое скопление народа в количестве трех человек. Долговязый Станислав Казимирович и двое незнакомцев в синих робах. И что-то становится мне слегка тревожно. Кажется, обсуждают наш морально устаревший фасад.

Подхожу.

— Целиком ничего менять не будем, — раздраженно втолковывает Стас. — Просто вместо дверей ставим такую же секцию. Из такого же стекла… Остальное все как было, так и остается.

Чуяло мое сердце!

— Стас! — говорю я. — Зачем?

Он оборачивается.

— Что зачем?

Мы со Стасом не только ровесники, мы еще и друзья детства, почему я, собственно, и получил должность менеджера по продажам. Проще говоря, продавца. При Тохе и Тасе я обычно обращаюсь к боссу по имени-отчеству, но сейчас их поблизости нет, да и ситуация такая, что не до этикета.

— Но ты же видел сегодня, Стас! Единственный клиент за все утро! И он в двери вошел, в двери! Не портанулся — вошел…

— Сегодня — да, — нехотя соглашается он. — А раньше?

Тут мне возразить нечего. Да, действительно, случай и впрямь выпал довольно редкий. Обычно посетители поступают иначе: пых — и тут.

— Стас… — говорю я — и самому неприятно слышать свой собственный жалобный голос. — Ну ты же знаешь, фобия у меня на телепортацию…

— Придурь у тебя, а не фобия! — ощетинивается он, но тут же снижает голос на полтона (все-таки друзья детства). — Фобия у него… К психотерапевту обратись…

— Ну так как с фасадом решим? — вмешивается один из незнакомцев.

— Решили уже! — в сердцах рявкает на него Стас. — Фасад не трогаем. Только двери!..

* * *

Не о том я говорил с Маргаритой Марковной. Надо было вот о чем спросить: не требуется ли им какой-нибудь, скажем, гробокопатель? Хотя нет. Даже если бы и требовался! В пределах города, как я от нее узнал, все кладбища сейчас закрыты, простых смертных хоронить там запрещено. А до новых погостов можно добраться опять-таки только с помощью телепортации.

Впрочем, в их фирме еще имеется катафалк для клиентов с предрассудками, сам видел. Но ведь и шофером не устроишься, с автомобилями, напоминаю, у меня тоже отношения натянутые, машину водить не умею.

— Станислав Казимирович, — обращаюсь я в тоске к другу детства. — А двери когда убирать будем?

— Где-то через недельку…

Стало быть, времени у меня — всего ничего. Нужно ведь не просто найти работу, нужно еще, чтобы она располагалась в зоне досягаемости пешкодралом.

Стасу и самому неловко. Посетителей по-прежнему нет. Хмурится, покряхтывает. Наконец подходит ко мне, возлагает руку на плечо.

— Давай-ка пойдем потолкуем…

И, провожаемые понимающими взглядами Тохи и Таси, мы удаляемся в его тесный кабинетик. Там Стас извлекает из сейфа початую стеклянную фляжку коньяка и пару крохотных яшмовых рюмочек, наливает мне, потом — себе. Негромко чокаемся.

— Ты пойми… — помявшись, заводит он проникновенную речь. — С дверьми это ведь не я придумал. Мы целиком зависим от фирмы-производителя. А там кто-то шибко умный нашелся… Рекомендуют убрать.

— Рекомендуют? — с надеждой переспрашиваю я. — Или приказывают?

— В данном случае это одно и то же, — ворчливо отзывается Стас. — Не хочется мне тебя терять, — признается он. — Не потому, что ты работник хороший! Работник ты, между нами, хреновенький… Просто потому что… Короче, сам понимаешь, почему…

Угрюмо киваю. Как-никак в одном дворе росли.

— Все-таки решил увольняться? — отрывисто спрашивает Стас.

— Ну а что делать?

Станислав Казимирович приглушенно рычит и вновь наполняет рюмки. Длинное узкое лицо, унылый нос, усики перышками. И тоже, наверное, католик. Такой же католик, как я православный.

— Ты на котором этаже живешь? На двенадцатом?

— На десятом…

— Лифты демонтируют — пешком подыматься будешь?

— Лифты?.. — пугаюсь я.

— Запросто! Новые дома — видел? Там даже пролетов нет лестничных… Не предусмотрены.

С судорожным вздохом выцеживаю вторую рюмку, бессмысленно верчу ее в пальцах.

— А знаешь, что? — бодро предлагает Стас. — Примем-ка мы сейчас с тобой по третьей — для храбрости, вернемся в торговый зал, возьмешь ты телик…

— Даже не думай!