Путин нюхал пизду вот такое с носом случилось

Глава 2,

в которой одной жабе не дают поспать, а дракон покидает стаю

В заведении «Жабы и Богданович» было пустовато, хотя в Амберхавене обычно в одиннадцать вечера жизнь ещё только начиналась. За развесистым цветущим кактусом у окна пан Лисовски полушёпотом обсуждал какие-то бумажки с робеющей дипломанткой. А в закутке у самой стойки за столиком на одну персону рыжий первокурсник в белом свитере сосредоточенно стучал по клавиатуре ноутбука — только пальцы мелькали. Время от времени рыжий шуршал объёмистой книгой с маятником на обложке.

Хозяин заведения Богданович, напевая себе под нос, предавался извечному барменскому занятию — протирал бокалы — и прислушивался к разговору рыжего с компьютером. Телевизор у него за спиной беззвучно мельтешил новостями. Тихо пылилась на полочках по стенам подобравшаяся за несколько веков коллекция разнообразных жаб — от хрустальных до плюшевых. Главная жаба Джабба, налакомившись улитками до полной невменяемости, дремала в террариуме.

— Вот это сохрани, — говорил рыжий, — а потом новый документ создай мне, пожалуйста, и табличку в нем сделай в пять столбцов.

— А поужинать? — У машинки был трескучий капризный голосок, будто кузнечик стрекотал. — Сам небось третью чашку кофе пьешь!

— Прости, Мэри-Энн, заработался, — виновато улыбнулся рыжий и вытащил из кармана пакетик орехов. Сбоку компьютера мгновенно выдвинулся небольшой перламутровый ящичек.

— Фисташки? — просвиристела Мэри-Энн. — Хррр-шо…

Ящичек с чмоканьем втянулся. В ноутбуке удовлетворенно захрустело.

В новостях безмолвно пошел новый сюжет. Богданович поставил бокал на стойку, обернулся и уставился в экран. Бесчисленные брелоки на кожаной жилетке звякнули, как кольчуга. Телевизор под пристальным взглядом длинного бармена мигнул и послушно забубнил — сначала тихонько, а потом погромче. Рыжий книгочей резко поднял голову от книжки.

— …зима. Несмотря на беспрецедентное похолодание, городу в ближайшие часы грозит наводнение…

Рыжий бесшумно поднялся и тоже уставился в телевизор.

— …коммуникации и электроэнергия. Аэропорт «Пулково» закрыт… Железнодорожное сообщение…

— Нет, ты видел?! — пробормотал Богданович. — Это что, их за сегодня так скрутило? За один день?! Куда храни… куда все смотрели?!

— «Пулково» закрыли и поезда не ходят, — очень тихо отозвался рыжий студент. — Туда ж не попасть теперь…

— Фробениус умеет, — лаконично сообщил бармен. — Скоро зайдёт.

Пан Лисовски за кактусом повертел в руках листок с какой-то сложной схемой и с усмешечкой показал его дипломантке вверх ногами. Та ахнула и застрочила в блокноте, то и дело кивая. Лисовски удовлетворенно усмехнулся, отчего крошки на скатерти тут же сложились в длинную формулу. Дипломантка покрылась испариной, склонилась над столом и стала списывать. Уши у неё заалели.

— …музыкальный фестиваль. Всемирно известный музыкант, композитор и меценат, который родился и вырос в этом городе… — гнул своё телевизор. Бармен поднял бровь. Телевизор покорно показал крупный план — элегантного господина в тёмных очках. На губах у него играла сдержанная, корректная улыбка человека, привыкшего к вниманию журналистов.

— Богданович, — рыжий студент забарабанил по стойке, как по клавиатуре. — Это он.

Бармен вгляделся в экран и скривился.

— А я его тоже знаю, — заключил он, прищурив жёлтые ягуарьи глаза. — Это же Алоис

— На службе, — обиженно ответил девчоночий голос. — А у нас наводнение и света нет, вот! А я думала, ты приехал!

— Лизкин, ты меня послушай, — вполголоса сказал Инго. — Ты можешь пока дома посидеть и никуда не выходить?

— Инго, ты чего? Тут вообще на улицу не выйти, тут наводнение…

— Вот и хорошо, что не выйти, вот и славно. Так надёжнее, а то знаю я тебя, пролезантка.

— Бузюзю! — не очень уверенно ответил девчоночий голос.

— Что Филин про это всё говорит?

— Ничего не говорит, — на том конце провода явно надули губы и захлюпали носом. — Он спит, потому что более-е-е-ет, температу-у-ура у него со-о-орок.

— Ч-чёрт, как некстати… Дома тепло?

— Ну, так… Еда ещё есть.

— Лисёночек, тебе что, там страшно?

— Нет, — помедлив, твёрдо сказала Лиза, задёргивая занавеску, чтобы не глядеть в окно. Там было всё то же самое — проливной дождь лупил в стекло, и в тёмных окнах блуждали тусклые огни — кто-то ходил со свечками. «Не буду про Лёвушку говорить, — решительно сказала себе Лиза, — и про Паулину тоже. Что человека волновать, всё равно он далеко и сделать ничего не может. И вообще у него только в этом году нормальная жизнь началась, так что пусть сидит себе в Амберхавене!»

— Лизкин, всё образуется. Ты только не ходи никуда и… знаешь что ещё… окна не открывай. Спокойной ночи. — Инго повесил трубку и задумчиво уставился на дремлющую Джаббу. — Богданович, что же наши-то этим не занялись, а?