Пути в незнаемое. Сборник двадцатый

Оказавшись холодной и голодной зимой восемнадцатого года в пределах бывшей Российской империи, что, кстати, само по себе было делом весьма нелегким, Евгений Чудаков поспешил в Москву, в стены альма-матер — в Московское высшее техническое. Там встретился со своим недавним учителем и таким же, как он сам, автомобилистом-энтузиастом Николаем Романовичем Брилингом. Стали думать, что же самое первое и главное надо делать для автомобилизации республики.

Многие считали единственным путем решения русских автомобильных проблем закупку иностранной автомобильной техники. Другие предлагали немедленно начать производить какие удастся самодвижущиеся экипажи. Но Брилинг с Чудаковым пришли к мысли о необходимости создания в первую очередь автомобильного научно-исследовательского центра в России. Летом 1918 года они представили в научно-технический отдел при Всероссийском совете народного хозяйства проект организации отдельной Научной автомобильной лаборатории (НАЛ). В проекте были определены задачи лаборатории: развитие и усовершенствование автомобильной техники, экспертиза и консультация, популяризация и пропаганда автомобильного дела. Указывались адреса: лабораторное помещение — Коровий брод, МВТУ, расчетно-конструкторская часть — Вознесенская, 21. Определялся штат: заведующий — Брилинг Н. Р., Коровий брод, МВТУ, заместитель и помощник — Чудаков Е. А., Долгоруковская улица, 22, кв. 2, и еще четверо сотрудников. Проект был утвержден председателем НТО ВСНХ Николаем Петровичем Горбуновым. НАЛ стала первым в России и одним из первых в мире научно-исследовательских центров автомобилизма.

Через три года НАЛ была преобразована в НАМИ — Научный автомоторный институт, который, по замыслу Чудакова, должен был стать головной научной организацией республики по исследованию автомобилей и моторов. Штат института составил свыше двухсот человек, были предусмотрены помещения для лабораторных опытов и экспериментального конструирования.

Тут, пожалуй, следует сделать паузу и разобраться в том, что же это за машина такая, автомобиль, и отчего заботы, связанные с ней, множатся чуть ли не быстрее, чем приносимые этой машиной блага. Хотя, как заметил однажды ведущий конструктор НАМИ по легковым автомобилям Борис Михайлович Фиттерман, сегодня каждый, кто ездит хотя бы на автобусе, уверен, что прекрасно разбирается в автомобильных проблемах.

Немногие задумываются над тем, что каждый автомобиль состоит из нескольких тысяч деталей, значительная часть которых не менее сложна, чем детали самолета. Выход из строя всего двух-трех таких деталей может привести к несчастьям не меньшим, чем авиационная катастрофа. Даже обычный износ узлов обычного грузовика, уменьшение их веса на 1 килограмм, приводит к тому, что остальные 2999 килограммов его веса превращаются в безжизненную груду металла.

Считается, что автомобили, в отличие, скажем, от кораблей и самолетов, движутся в гораздо более легких условиях, по земле. Но ведь одна «земля», например асфальтовое шоссе, может отличаться от другой, допустим сыпучего песка, не менее, чем воздушная среда от водной. А автомобилям приходится ездить везде.

Когда Форд стал выпускать первые тысячи машин конвейерным способом, еще никто не думал о том, что через десяток-другой лет автомобили станут основными потребителями всего выплавляемого на земле металла, значительной части нефтепродуктов, потребуют создания даже новых отраслей промышленности, таких, например, как резинотехническая. А когда это произошло, острейшими для автомобилестроителей стали вопросы экономии… всего — и металла при изготовлении машины, и резины при комплектовании ее автопокрышками, и бензина, и масла в эксплуатации.

Наконец, серийный выпуск автомобилей уже во времена Чудакова стал самым массовым в машиностроении. Проблемы рационализации автомобильного производства оказались более острыми, чем проблемы создания любых других массовых машин.

Первые же исследования показали Евгению Чудакову и его немногочисленным коллегам, что те самые 6 степеней свободы, в пределах которых может передвигаться автомобиль, при ближайшем рассмотрении распадаются на степени свобод узлов и деталей, увеличиваются многократно. А если уподобить степеням свободы топливную экономичность машины, ее проходимость, прочность, что не противоречит принципам теоретического подхода к любой системе механизмов, то «свобод», то есть неизвестных величин, становится еще больше.

Росла популярность автомобиля, вера в его возможности. Росли и требования, предъявляемые к нему, множились степени свободы. Словно оказался перед Чудаковым некий кубик Рубика, но не нынешний, знакомый всем шестигранник, а таинственный многогранный. Его 12 граней превращались в 24, потом в 48… За каждой — неизвестность. И процесс их умножения неодолим.