Пути неисповедимых

Мысли о скором конце вызывали скорее досаду, чем страх. Ведь у кого-то перед смертью перед глазами пролетает вся жизнь, от детства до как минимум зрелости, а у меня вся жизнь — несколько месяцев непрерывной беготни от монстров. Но, с другой стороны… Как там говорила Риита, моя мать? Я все попробовала, всему научилась, жалеть мне не о чем… хотя я, в отличие от нее, ничего после себя не оставила… Нет, все же жаль, что все это так и кончится.

В последние мгновения перед тем, как лишиться чувств, я ощутила, как ноги коснулись пола, а в лицо ударило тепло. Я инстинктивно вдохнула и тут же закашлялась, захлебнувшись… но кашлять было легко, совсем не как раньше.

Уже где-то на уровне подсознания я поняла, что могу дышать. Я изо всех сил уцепилась за эту мысль и пыталась не упасть в забытье раньше, чем смогу нормально вздохнуть. Борьба между слабостью и желанием выжить длилась бесконечно долго, я заставляла себя дышать, хотя едва могла сделать и полвдоха за раз из-за накопившейся в легких воды. Глаза открыть уже не получалось, мир состоял из цветных пятен.

Наверное, я все же потеряла сознание, потому что борьба на какое-то время прекратилась, а затишье кончилось болью в ребрах и ощущением того, как дыхание со спиртным душком ворвалось в мою глотку.

Реакция легких не заставила себя долго ждать, вода из них хлынула наружу, обжигая полость рта солью. Я согнулась на полу, как в приступе рвоты.

Очухавшись, я осмотрелась вокруг помутневшим взглядом и кое-как разобрала что-то из шумов внешнего мира.

— … Живая? Дышишь?… — вроде бы, голос Арланда. Но откуда он здесь взялся? Видимо, это бред перед смертью.

Поняв, что я просто-напросто умираю и ничего больше делать не надо, я со спокойной душой ушла в зовущий мрак.

* * *

— Апостол Петр, ты ли это?… — прошептала я.

Мне послышались голоса, но я ничего не разобрала, потому решила, что говорит никто иной, как привратник рая.

Когда я открыла глаза, передо мной предстал размытый, но все равно прекрасный лик ангела, окруженный ярким светом.

— Ага, — кивнул он. Его голос прогудел в моей голове горном.

— А почему я попала в христианский рай, если умерла в другом мире? — спрашиваю у него, часто моргая и пытаясь разогнать пелену перед глазами.

— Потому что душа всегда найдет путь в свой истинный дом, — прогудел голос.

Постепенно лик ангела начал проясняться. Он показался мне знакомым.

— Какого?…

— Ругаешься при ангелах? — апостол Петр изогнул свою черную бровь.

— Арланд!?

После того, как я узнала в апостоле до тошноты надоевшего инквизитора, пробуждение пошло быстрее. Я разглядела вокруг стены каюты и поняла, что свет за святым ликом был всего лишь магической лампой в каюте.

Чувства постепенно возвращались, а вместе с ними и дрожь от переохлаждения.

«Я еще жива», — проплыла в голове удивительная мысль. Эта новость обрадовала и лишила последних сил одновременно.

С трудом перевернувшись в кровати, которой не чувствовала онемевшая кожа, я с ненавистью посмотрела на согнувшегося в безудержном смехе инквизитора.

— Апостол Петр, черт возьми!… - хохотал он.

— Я подумала, что мертва, и в этом нет ничего смешного, Арланд, — тихо сказала я, не слишком надеясь, что это демонье меня услышит.

— В самом деле нет ничего смешного!? Что ж, теперь ты знаешь, каково было мне…

— Что произошло? Я помню только как потеряла сознание, — я почувствовала, как горло слабеет и говорить становится трудно. Меня вновь пробила сильная дрожь и я свернулась клубком.

— Я принес тебя в каюту примерно полчаса назад, но ты по-прежнему вся синяя.

Осмотрев себя, я тут же поняла, почему я не согрелась за эти полчаса. Меня разобрала такая злость на Арланда, что, если бы не слабость, я бы ударила его.

— Естественно мне будет холодно… я же лежу в насквозь мокрой одежде, под мокрым одеялом, на хлюпающем матрасе! Каким придурком надо быть, чтобы не снять с меня ледяную одежду!?

— Я подумал, что тебе не понравится, если я увижу тебя без одежды, — проговорил Арланд, уже понимая, какое это тупое оправдание.

— Каким местом ты думал!? Хочешь, чтобы у меня было воспаление легких или я застудила себе еще что-нибудь!? — ответ Арланда возмутил меня не меньше, чем его выходка с апостолом Петром.

— А что, от переохлаждения бывает воспаление легких? — он прикинулся идиотом.

— Да ты в своем уме вообще!? Что на тебя нашло!?… Дай мне сухую одежду!

— Иди сама возьми, — пожал он плечами и отошел от кровати, сел у окна и стал смотреть на море.

Ненависть к этому придурку помогла мне преодолеть слабость, я встала с кровати и сама нашла себе нормальное сухое чистое полотенце. Вытершись насухо и переодевшись, я вернулась в комнату, где забралась на койку Леопольда и там, укрывшись с головой теплым сухим одеялом, стала молча глотать злые слезы.

За что он так со мной? Ясно, за что… хочет наказать меня за то, что я не подходила к нему после того, как он очнулся в избушке.

— Бэйр… — неуверенный голос инквизитора раздался над самым ухом. Я почувствовала, как он через одеяло коснулся моего плеча.

— Оставь меня в покое, мне плохо!