Пути неисповедимых

— Прости… — девушка вновь всхлипнула, но это было уже рефлекторное. После моих слов ее лицо заметно посветлело и слезы перестали набегать на глаза. Она продолжила таким тоном, как будто ей было неловко и она извинялась за то, что рассказала мне о своих душевных терзаниях. С одной стороны она объясняла, почему случилась эта вспышка, а с другой ей просто нужно было кому-то выговориться. — Прости, — повторила она. — Ты вряд ли можешь представить, каково это, жить в приемной семье. Тем более, в такой!… Скажи, ты когда-нибудь видела живых сенари?

— Нет, я их даже мертвых не видела, — я попыталась пошутить, но лицо Раф ясно показало мне, что шутка была не удачной.

— Поверь, они удивительны, — уверила меня девушка. Она начала увлеченно рассказывать, помогая себе жестами, меняясь в интонациях. — Я одного из них называла отцом… они очень необычны и бесконечно красивы! Огни с их угольной кожей, вода с белой пеной кудрей и волнистыми водопадами вместо обычных человеческих волос, земля с мхом на каменной коже, ветры, способные принимать почти все цвета радуги, и на голове у которых мягчайшие перья… Эта уникальная красота сближает их, делает одним народом, неповторимом в своей внешности, вере и культуре. Среди них всегда чувствуешь себя чужой, если выглядишь не так, как они. На тебя смотрят с презрением, с удивлением, как будто спрашивая, что делает эта чужестранка здесь, среди нас?… Я не знаю, как мама решилась выйти замуж за сенари. Наверное, ей было очень тяжело сначала, ведь она не принадлежит их расе, хотя она и стала женой самого царевича… Впрочем, я прекрасно знаю, каково это, когда ты чужой среди, вроде бы, своих, — вздохнув, Раф утерла лицо краем полотенце. Немного помолчав в раздумьях, она продолжила. — Знаешь, ко мне относились, как к царевне, ни в чем не отказывали…. Меня любили даже больше, чем Кудеяра! Как будто я была родной, а он — приемышем. Отец был с ним всегда слишком строг, порой даже намеренно издевался над ним, чтобы «закалить характер». Мама останавливала такие воспитательные процессы только поначалу, потом перестала обращать на них внимание… Я часто наблюдала за тем, как Кудеяр, весь в синяках и ссадинах чуть ли не на коленях умолял отца о передышке после непрекращающихся тренировок… хотя сейчас в это сложно поверить, он был очень хрупким и слабым юношей, ему с трудом все давалось. Но в ответ на эти мольбы отец разъярялся еще больше, его бесила одна мысль о том, что его сын, сын самого Вольги, готов на слезы и унижения ради какого-то отдыха. Естественно, Кудеяр получал еще больше синяков и ссадин после одной немой просьбы прекратить занятия. И сразу после того, как царевич падал на траву, не в силах даже стоять, отец мог подойти ко мне с абсолютно другим лицом, спросить, как мне понравился вчерашний бал, достаточно ли красивое платье сшил для меня портной, не устала ли я копаться в саду, не поранила ли пальцы о шипы… И Кудеяр это все видел и слышал! Неудивительно, что он ревновал до безумия и готов был ненавидеть меня… Знал бы он, как я себя ненавидела в такие моменты! Ведь Кудеяр, в отличие от меня, был похож на каждого из родителей, он был их истинной семьей, он был частью общества сенари, со всех их чудной внешностью, и частью государства. Он был всем им ближе, чем я, во много раз ближе! Но ко мне и отец, и мать проявляли столько нежности, столько любви, как будто было наоборот. И от этого я еще больше чувствовала себя чужой, потому что понимала, что это было неправильно. И это ощущение чуждости увеличивало желание быть ближе к родителям: ведь на смотря на все их ко мне отношение, я не была им родной… родной пусть не по крови, не по внешности, но хотя бы по духу. Потому я так хочу походить хотя бы на мать… Характер, взгляд, жесты, осанка… одежда, прически… я во всем ее копировала, пытаясь быть ближе к ней, к семье. Пыталась сделать так, чтобы их отношение ко мне было оправданным… чтобы было, как будто я и правда их дочь… Ха-ха! До пятнадцати я мечтала о голубой коже или хотя бы о зеленых волосах, представляешь?… — немного истерично засмеялась Раф, улыбаясь при этом, как от радостных воспоминаний. — Понимаешь, у меня всю жизнь этот комплекс, как будто я чужая. Потому я и сбежала вместе с дядями с Охмараги, чтобы унять это чувство… но и здесь нигде не чувствую себя дома. Как будто мне здесь не место… везде здесь. Думаешь… Ты так на меня смотришь… Думаешь, мне нужно обратиться к врачу?

— У каждого свои причуды родом из нелегкого детства, — улыбаюсь, слегка толкнув плечом девушку, чтобы немного ее приободрить. Конечно она тут чужая… Люка говорил, что она богиня, которую изгнали с небес в тело младенца… Почему же ей никто не сказал этого? Неужели не видели, как она мучается!? — А врачи, по-моему, тут не помогут…

— Что же поможет? — Раф посмотрела на меня с любопытством, но во взгляде ее не читалось доверия: она спрашивала в шутку и ожидала в ответ услышать то же самое.