Пути и маски

Сладкоголосый двуногий повиновался и, не сходя с седла, выкрикнул несколько слов. Ао никогда не слышал более уродливого языка, даже среди двуногих. Какое-то булькающее рычание, громоздкое и длинное. Чужак откликнулся ещё более долгой фразой.

— Его зовут Ургр Левша, сын Одхи, — сказал двуногий. Он немного проехал вперёд, и теперь Ао видел его бледное встревоженное лицо под чёрными волосами. — Первый Всадник, Владыка Стойбищ, избрал его послом Шайальдэ. И он говорит, что… — двуногий замялся.

— Да?… — поторопила хозяйка.

— Что не здоровается с ведьмами, — закончил он.

Потянулось молчание. Лошадь чужака замерла на заснеженной поляне — такая же неподвижная, как её хозяин. Они оба точно ждали чего-то, но расслабленно; страхом от них не пахло, и, кажется, хозяйка тоже это чувствовала. И её это явно не устраивало.

— Одха — это ведь женское имя? — вдруг спросила хозяйка.

— Да, моя госпожа, — слегка удивившись, ответил двуногий. — В Шайальдэ передают родовое имя по женской линии… Они очень почитают матерей и бабушек. По крайней мере, я именно так помню это со своих… поездок туда.

— Поездок для лорда Заэру, я знаю, — раздражённо сказала хозяйка. — Можете не делать паузу всякий раз, как вспоминаете об этом. Все ошибаются.

Двуногий молча поклонился. Диковинный, горьковатый запах теперь исходил от него — смесь желания и ненависти. Ао не знал, которого из этих запахов хозяйке надо опасаться сильнее.

То, что было сказано о женских именах, не изумляло Ао. В племени тоже почитали Эйу — Праматерь всего живого с тысячью лиц, хвостов и когтей. Старики говорили, что когда-то она пришла из другого мира, чтобы выносить и родить здесь их предков.

— Спросите, откуда в нём такое презрение к женщинам, владеющим магией, — спокойно продолжала хозяйка. — И нет ли в степях Шайальдэ почитаемых ведуний, что общаются с духами и их главной богиней.

— Госпожа, я не знаю, стоит ли…

— Выполняйте.

Двуногий выговорил новую рычаще-горловую фразу. Чужак сразу ответил, немного повысив голос.

— Он говорит, что это другое, Ваше величество, — (забывшись, двуногий иногда обращался к хозяйке с чужеземным титулом). — Что у них женщины рожают и кормят детей, готовят еду и радуют глаз мужчин, а не ведут войны. А их ведуньи исцеляют болезни, а не насылают их, — карие глаза двуного полыхнули злостью. — Госпожа, за эту дерзость…

— Переводите и не отвлекайтесь, Линтьель. Спросите, почему же он тогда приехал на мой зов.

— Потому что хочет получить обещанное, — выслушав ответ, сказал двуногий. Его гибкие, затянутые в перчатку пальцы скрылись под плащом; Ао знал, что он теребит рукоятку кинжала. — Он говорит, что его народ потерял надежду. Что Чёрная Немочь никого не щадит и выкашивает лучших всадников. Что она забрала его отца и мать, и двух жён, и сына-первенца… И сестру, которая плясала в рассветы, приветствуя солнце… Кажется, так, Ваше величество, но я не знаю, что это значит.

— Что-то важное, надо полагать, — задумчиво протянула хозяйка. Ао чувствовал, что она смотрит прямо в скуластое, застывшее от отчаяния лицо чужака.

— Да, должно быть. Он сказал, что это навлекло несчастье на его семью… И, Ваше величество…

— Да? Передавайте всё, что поняли.

— Всё Шайальдэ ненавидит северную ведьму, говорит он, — с усилием процедил двуногий и крепче стиснул кинжал. — Они думают, что Немочь наслали на Обетованное Вы своим колдовством и… те, кому Вы служите.

— Как он назвал меня, Линтьель? — совершенно ровным тоном уточнила хозяйка, глядя только на чужака. — Не ведьмой, верно? Это было другое слово.

Двуногий опустил голову, и отросшие чёрные прядки закрыли ему лицо. Щёки покраснели, как ткань дорогого плаща.

— Блудливой девкой, моя госпожа.

— Что ж, — помедлив, сказала хозяйка. От неё запахло злым смехом и немного — грустью. Почти как рядом с братом мужа и старым большим королём. — Скажите, что настают иногда и такие времена, когда приходится принимать помощь от блудливых девок. И поинтересуйтесь, почему его прозвали Левшой.

Выслушав перевод, чужак вместо ответа поднял и показал правую руку. От него разило стыдом и застарелой болью. Ао лишь сейчас увидел, что кисть руки высохла, будто ветка мёртвого дерева — одни кости, обтянутые сморщенной жёлтой кожей. А выше, на сгибе локтя — следы сошедших чёрных пятен.

— Он пережил Чёрную Немочь, один из немногих, — сглотнув слюну, сказал двуногий. — Духи и Богиня-Мать спасли его, но в обмен забрали правую руку… Он говорит, что Шайальдэ неоткуда больше ждать помощи. Что вечное проклятие ждёт Вас и Ваших людей, если Вы подведёте их.