Путевые заметки

Вокруг города всюду монастыри пустынников и отшельников; как читаем мы в книгах, Египет цветет отшельниками и пустынниками. Все святые – из Мсыра, где до сих пор еще можно их встретить. Копты надевают убогую и черную одежду, наги и неимущи, многие надевают шапки и капы из листьев пальмы, едят и пьют мало, постели не имеют и спят на земле и, отказавшись от всех благ мирских, постоянно заняты подвижничеством и умерщвлением плоти. Таковы у них правила, поэтому и раньше из них выходило много отшельников.

Пальмы. Подати

Подобно тому как у нас прославляют: мол, такой - то имеет тысячу курушей, такой-то две тысячи, так у них хвалятся хурмой: мол, такой-то араб имеет сто [финиковых] пальм, а другой – двести или триста, ибо это дерево очень выгодное. Ничто от него не пропадает: плоды продают, косточки сжигают и получают масло, из листьев плетут корзинки; кору, так как она волокнистая, бьют и плетут из нее тонкие и толстые веревки, дерево же идет на строительство домов, ибо оно не гниет и прочно; так, все, что имеет дерево хурмы (пальмы), идет на пользу и прибыль. Да и сама она зелена, неувядаема и высока, поэтому Давид восхищался ею и с вожделением сравнивал праведных с пальмами, говоря: «Праведник цветет, как пальма»[277].

Мы спросили, сколько казны дают царю; нам ответили, что восемнадцать раз сто тысяч красных золотых; их делят на три части: сто тысяч хондкару, сто тысяч мсырским воинам и сто тысяч шатру Мекки[278]; воины Мсыра и Шама достойны упоминания, они отчаянные и именитые, их насчитывается более пятнадцати тысяч, все [они] воинственны и вооружены копьями, надевают широкие и длинные штаны из красного кармазина.

Мы задержались в Мсыре, из-за того что дорога была тяжелой и страшной, даже караваны не шли из страха перед арабами. Нам сказали, что отправляется казна, и так как на море боятся франков, то ее повезут по суше. Мы обрадовались [этому].

Празднование отправления даров в Мекку

Нам сказали, что в Мсыре бывают три празднества и больших зрелища, во время которых царят великая радость и торжество: первое – сувкесем, второе – когда отправляют в Мекку шатер и третье – когда сменяется мухтесиб. Я видел два из них и только не видел сувкесема. В этот день бывает такая толпа и столько веселья, что весь город гудит. А женщины, занятые шитьем, на эти три дня оставляют работу и веселятся. Из многого я расскажу лишь немногое.

[Здесь] в обычае каждый год отправлять на могилу Мехмета черный бархатный шатер, а старый оставлять шейхам. Этот шатер должен быть сделан в Мсыре; весь он выткан и разукрашен золотыми нитками. Говорят, что ткут его 200 женщин и идет на него две-три тысячи мискалей золотой пряжи, не считая других расходов и нанизи жемчуга. Один шатер обходится в 40-80 тысяч, еще 40 тысяч золотых расходуется на дорогу; вместе с ним отправляются бедные хаджи и много людей. Когда [шатер] бывает окончен, его торжественно несут и кладут в Еашил меджит. Спустя две недели украшают десять превосходных крупных верблюдов, покрывают их шелковой тканью, а на шеи накидывают тафту, ибо шатер будут везти на них. Украшают еще много других верблюдов и коней, а затем назначается какой-нибудь ага или паша, чтобы отвезти его, ибо это важная служба и за эту службу жалуют титул парона или паши. Ага с конницей, а также и все горожане наряжаются, [затем] с великими почестями и торжественно приходят, берут [шатер] и возлагают его на десять верблюдов; и сколько ни есть воинов и слуг, все они должны сесть на коней и снарядиться как на войну. Собираются горожане и все [жители] окрестностей и сел, так что не остается ни одного пустого магазина или дома. Так с плясками, [под звуки] песен, труб и даул-зурны [шатер] увозят из города, а зрители толпятся в два-три ряда по обе стороны шествия. Те, кто находятся близко, с большим желанием и вожделением трогают руками верблюдов, а потом касаются своих лиц; они хватают также [концы] шатра и прикладываются [к ним] лицами; те, кто не достает руками, передают близстоящим платки, чтобы они коснулись ими верблюдов и шатра и вернули им, а они прикладывают [платки] к лицам и тысячекратно завидуют верблюдам и шатру, мол, «вы коснетесь Мехмета и увидите Мекку». Мужчины и женщины так голосят и кричат, что [только] там и смотреть на плач и вопли неверных. Только в древности можно было увидеть такую славу и почести киоту святого завета, когда Давид нес его в дом первосвященника Авиафара, что заслуживало еще больших почестей; но у этих мы увидели больше. Как было бы хорошо, если бы эту любовь, веру и надежду, раскаяние и желание они питали к Христу. Увидев это, мы поразились [их] великой, горячей любви, меж тем христиане вовсе не имеют такой любви к истинному Христу, как они к лжепророку – кунту[279].