Путевой блокнот

Вот, неспроста же я этот запах вспомнил – мое обоняние заработало! Сейчас я что-то похожее ощущаю – какую-то затхлость, словно где-то поблизости лежит старый половичок из туалета. В медучреждении по определению так пахнуть не может нигде, разве что… в морге. От трупов по соседству. А что, вполне возможно: в час пик по трассе сплошной поток машин шел на приличной скорости – любая авария с выездом на встречку автоматически становилась массовой. Много пострадавших, много погибших. Ошалевшие медики, попав в этот хаос и особо не разбираясь, машинально отсортировали тех, кого можно спасти, от тех, кто признаков жизни не подает. Последних постфактум привезли сюда в труповозке и разложили рядком. То-то я тела не чувствую – окоченел совсем в больничном холодильнике!

И да, кстати, ощущение холода имеет место быть! Похоже, осязательные рецепторы заработали. Вокруг меня хоть и не мороз, но явно не комнатная температура. Если насчет покойницкой я угадал – надо побыстрее в себя приходить и возвращаться в мир живых, а то я тут в комплекте к разбитой голове еще и переохлаждение заработаю. И будет у меня тогда глупая и нелепая смерть – пациент ошибочно признан мертвым, после чего замерз насмерть в больничном морге.

Несмотря на все внутренние усилия, с восстановлением движения получалось не очень. Совсем не очень. Только уголок рта дергался, и то скорее на нервной почве. Будем надеяться, я не парализован и двигательные рефлексы все же восстановятся. А пока что продолжаем лежать и анализировать мою не слишком богатую биографию. Она ничем не примечательна – все как у большинства. Всю жизнь прожил в городе Владимире – это такой областной центр к западу от Москвы, если кто не знает. Учился в обычной местной школе, потом в местном же университете по специальности «инженер-программист». Потом, отслужив срочку в армии, устроился на работу в местный филиал мобильного оператора «Интерком»: сначала инженером технической поддержки, потом специалистом по техническому развитию.

Там и работаю уже десять лет – типичный менеджер среднего звена. Средне́е уже некуда: офис у нас небольшой, карьерные и финансовые перспективы отсутствуют как таковые. А сменить работу уже сложно – привык к ней, если не сказать прирос. Вот нынешним летом мне уже тридцать три стукнуло – возраст Иисуса. Иной раз думаешь: что он сделал в эти годы и что – ты? После чего в обязательной программе – тоскливый взгляд на прожитую жизнь и последующая депрессия.

Взгляд… Мои глаза открыты, я – вижу! Но вот то, что я вижу, – приводит меня в оторопь, переходящую в стремительно нарастающую панику. Я вижу темноту, но темнота эта очень ограниченная! Блин, да ведь я же в гробу лежу! Меня, походу, похоронили заживо!!!

От нахлынувшего ужаса меня аж всего передернуло – истошный вопль вырвался из глотки и, отразившись эхом, ушел куда-то вбок. Нет, не в гробу я – скорее в стенной нише, в склепе каком-то. Не зря же тут мертвечиной попахивает и воздух спертый, застоялый. Сразу вспомнились бесконечные известняковые подземелья Киево-Печерской лавры, где я в студенческие годы был на экскурсии. Там святые подвижники жили годами при свете свечи, питались хлебом и водой, спали в выдолбленных в камне нишах. Там же их потом и хоронили, когда срок приходил. Между прочим, Владимир – город с древней историей, катакомбы у нас тоже имеются, и даже подземная речка там протекает.

Но, во всяком случае, в катакомбах тех никого не хоронят. Вот каким образом я оказался под землей после аварии – это большая загадка. Кто меня сюда приволок, с какой целью? Вроде тело начинает оттаивать понемногу: пальцы шевелятся, нащупывая подо мной какую-то войлочную подстилку. Язык вполне себе нормально работает, говорить внятно пока не могу, но вот крикнуть, на помощь позвать – запросто. Вот только стоит ли? Вряд ли меня сюда приволокли с благородными намерениями – скорее уж совсем наоборот. Тут уже версий много может быть – от потрошителей карманов до бомжей-людоедов. Нет, шуметь определенно не стоит, пока не разберусь по ситуации.

Я попытался сесть на своем «погребальном ложе» и с размаха треснулся лбом о притолоку ниши! Голова и без того болела нещадно, а тут аж искры из глаз посыпались. Отлежавшись малость и ощупав пострадавший лоб, я несколько удивился. Голова у меня болела неспроста – под волосами чуть выше лба нащупывался немаленький шрам. Вполне вероятно, через него пришло и сотрясение мозга, остаточные последствия которого я ощутил при первом же движении.

Но! Кровь вокруг шрама запеклась уже настолько давно, что под моими пальцами начала шелушиться и осыпаться. Это сколько же я тут валяюсь в беспамятстве? Неделю, не меньше. Желудок начинает бить тревогу. И обезвоживание налицо – во рту все так пересохло, будто я по пустыне марафон бегал.