Читаем Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы полностью

В истории, рассказанной Саксоном Грамматиком, брат-наследник женится на вдове брата-предшественника; во времена Саксона это было вполне обычным делом. Именно так поступил король Кнуд, события жизни которого положены в основу сюжета «Гамлета».

Когда в 1016 г. Кнуд стал королем Англии, он лишил трона юных сыновей местного короля Этельреда II. Чтобы придать этому видимость законности и заставить англичан примириться с тем, что их король — датчанин, он женился на Эмме, вдове Этельреда.

Нельзя сказать, что история Этельреда, Кнуда и Эммы оказала непосредственное влияние не только на Шекспира, но даже на Саксона Грамматика, однако в XI в. государственные дела вершили именно так. То, что нам кажется непристойным кровосмешением, во время написания пьесы выглядело совсем по-другому. Во всяком случае, елизаветинская публика, которой та эпоха была намного ближе, чем нам, смотрела на такие вещи иначе.

«…Норвежца»

Объявив (главным образом для сведения публики) о своем восшествии на престол и браке, король Клавдий переходит к государственным делам. Он отправляет в Норвегию двух послов, Корнелия и Вольтиманда, вручает им письмо, которое следует передать тамошнему королю, и говорит:

Мы просим этим

Письмом норвежца, дядю Фортинбраса,

Который, немощный, едва ль что слышал

О замыслах племянника, пресечь

Его шаги…

Акт I, сцена 2, строки 27–31

Любопытно, что ситуация в Норвегии сложилась точно так же, как и в самой Дании: Фортинбрасу-старшему наследовал его младший брат (безымянный), а в Дании трон достался младшему брату Гамлета-старшего Клавдию. В Норвегии отлучен от престолонаследия сын старшего брата, которого, как и отца, зовут Фортинбрасом; в Дании трон отобрали у сына старшего брата, которого, как и отца, зовут Гамлетом. Фортинбрас-младший затевает войну с угнетателями датчанами, но Гамлету-младшему предстоит сыграть совсем другую роль.

«…Твоему отцу»

Затем Клавдий обращается к Лаэрту, сыну влиятельного придворного (Лаэрт — имя греческое; согласно сказаниям, так звали отца Улисса (Одиссея). Король Клавдий знает, что у Лаэрта есть просьба, и заверяет, что юноша может ее изложить, не боясь отказа. Он говорит:

Не так родима сердцу голова,

Не так рука услужлива устам,

Как датский скипетр твоему отцу.

Акт I, сцена 2, строки 47–49

Пылкая любовь Клавдия к отцу Лаэрта (как выясняется позже, его зовут Полоний) выглядит довольно странно. Причина ее в пьесе прямо не названа. В изображении Шекспира Полоний старый зануда, постоянно ошибающийся и дающий советы, которые ведут к катастрофе. Но тогда почему хитрый Клавдий так высоко его ценит?

Логично предположить, что Полоний оказал Клавдию большую услугу, о которой нам неизвестно; вероятно, он помог новому королю взойти на престол. Не Полоний ли уговорил вельмож высказаться в пользу брата, а не сына покойного короля? Или он убедил овдовевшую королеву выйти замуж за своего деверя? Остается только гадать.

Если то или другое верно, становится понятной причина острой антипатии, которую принц Гамлет испытывает к старому придворному; иначе эту антипатию объяснить нечем.

Видимо, елизаветинская публика, знакомая с дворцовыми интригами куда лучше нас, ни в каких объяснениях не нуждалась.

«Во Францию вернуться…»

Просьба Лаэрта проста. Он учится за границей. Как лояльный подданный, юноша прибыл на коронацию. Теперь коронация позади, и Лаэрт просит:

Мой государь,

Дозвольте мне во Францию вернуться…

Акт I, сцена 2, строки 50–51

В эпоху позднего Средневековья Парижский университет считался лучшим учебным заведением Западной Европы; само собой разумеется, что именно там и должен был учиться Лаэрт. Однако ради соблюдения точности следует напомнить, что этот университет был основан не раньше 1150 г. — спустя целый век после предполагаемого времени действия «Гамлета». Впрочем, это мелочь: у Шекспира встречаются анахронизмы более поразительные.

«…Свой черный цвет…»

Король милостиво разрешает Лаэрту уехать, а затем обращается к человеку, который до сих пор мрачно хранил молчание и портил праздник траурным облачением.

Елизаветинской публике не требовалось объяснять, что король Клавдий и принц Гамлет враждуют; само существование первого представляет собой смертельную угрозу для второго. Они обращаются друг к другу с холодной и расчетливой вежливостью.

Королева разрывается между ними. Ее зовут Гертруда: имя это тевтонское и является производным от приведенного Саксоном Грамматиком имени Герута. Она приходится женой одному, матерью другому и любит обоих. Гертруда пытается наладить между ними дружеские отношения и говорит Гамлету:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология