Читаем Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы полностью

Гардинер имеет в виду крестьянскую войну в Германии 1524–1525 гг. Лютер повел яростную атаку на церковь и преуспел в этом. Беднейшие крестьяне Верхнего Рейна восприняли его пропаганду как призыв к свержению власти, которая причиняла им неслыханные мучения и довела их до положения рабов и животных, и подняли восстание.

Когда восстают угнетенные и необразованные массы, не имеющие опытных вождей, это обычно приводит к анархии и бессмысленному разрушению, от которого страдает множество невинных и беспомощных людей. Поскольку крестьяне стремились отомстить своим аристократическим хозяевам (которые были наиболее грамотной частью общества), их действия описывались как неслыханные зверства. Когда крестьянское восстание наконец подавили (по-другому в истории не бывает) и начали безжалостно наказывать восставших из расчета десять за одного, это мало кого возмущало, ибо никого не волнует судьба бессловесных роботов, находящихся в самом низу экономической пирамиды.

Как бы там ни было, но крестьянская война привела Лютера в ужас. Он полностью зависел от поддержки германских князей, которые считали, что разрыв с Римом усилит их политическую власть и (как в случае с Генрихом) позволит присвоить богатства и земли церкви. Но те же самые князья быстро смекнули, что, когда начинается революция, остановить ее трудно. Грабить церкви легко и приятно, но кому понравится, если после этого тебя станут грабить собственные крестьяне?

Естественно, церковь пришла к выводу, что революция — болезнь заразная (именно эту точку зрения сейчас выражает Гардинер), и Лютер, не желавший, чтобы его учение погибло из-за измены напуганных князей, решил пересмотреть свои доктрины в угоду правящей верхушке. Он обрушил на крестьян невероятные проклятия и призывал подавлять их восстания, прибегая к самым крайним мерам. Это позволило Лютеру сохранить доверие протестантских князей, но зато доверие крестьян он утратил. Области, в которых бушевало крестьянское восстание, остаются католическими и по сей день.

Несмотря на оппортунизм Лютера, крестьянская война осталась ужасным примером для тех, кто считал себя сторонником ереси. Если в европейской стране не было сильной королевской власти (как в Англии или Скандинавских странах), тамошняя аристократия предпочитала не бунтовать, помня о восстании против власть имущих. На первых порах казалось, что лютеранство без труда завоюет всю Западную Европу, однако вскоре выяснилось, что оно имеет свои пределы и ограничивается главным образом немецкоговорящими странами.

«…Эту ересь…»

Гардинер обвиняет Кранмера в сочувствии доктринам Лютера (и, видимо, в желании подвергнуть Англию опасности крестьянских восстаний). Он говорит Кранмеру:

Не знаю разве я, что эту ересь

Вы поощряли?

Акт V, сцена 3, строки 80–81

Кранмеру грозит арест и заточение в Тауэре, но тут входит Генрих, решительно вмешивается в происходящее и спасает архиепископа.

Пока был жив сильный и властный Генрих VIII, противоположные мнения не перерастали в открытые конфликты. Генрих держал под контролем и Гардинера, и Кранмера.

Однако после смерти Генриха все изменилось. Сначала поднялись протестанты. Тогда верх одержал Кранмер, а Гардинера отправили в тюрьму. Но затем возобладали католики, которых возглавил Гардинер, а Кранмера сожгли на костре.

Нового компромисса достигли только при Елизавете I, которой удалось покончить с догматизмом официальной государственной религии.

«…Поток благодеяний»

В финальной сцене пьесы Кранмер крестит маленькую Елизавету. Драматург, знающий, что случится потом, делает его пророком. Кранмер говорит:

Сей царственный младенец (с Небесами

Пока что не утративший единства)

Уже и в колыбели обещает

Британии поток благодеяний.

Акт V, сцена 5, строки 17–20

Если бы Кранмер мог это предвидеть, он действительно был бы пророком. Во всяком случае, Генрих на такое не рассчитывал.

После рождения девочки король разочаровался в Анне; возможно, Генрих решил, что Небо все еще гневается на него, и решил поискать себе другую жену. Со временем он стал подумывать о разводе с Анной, но народ мог решить, что Генрих делает это для того, чтобы вернуть Катерину. Это значило, что Генрих должен сначала дождаться смерти Катерины, а уж потом решить судьбу Анны.

Но позволить себе новые романы он мог. Вскоре после рождения Елизаветы Анна пережила то же самое, что до нее пережила Катерина.

Когда Катерина наконец умерла, бедная Анна возликовала, почувствовав себя настоящей королевой, на права которой никто не посягает. Кроме того, она снова была беременна и не сомневалась, что на этот раз родит мальчика…

«…Не уступит в добре и мудрости»

Кранмер продолжает читать панегирик принцессе:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология