Читаем Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы полностью

Шекспир переносит действие в доримскую Британию и таким образом подкрепляет сюжет о короле Лире.

Но почему Шекспир называет этого человека именно графом Глостером, если у Сидни его прототип — король Пафлагонии? Конечно, спросить самого Шекспира нельзя, поэтому попробуем пофантазировать.

Первым историческим графом Глостером был Роберт, сын короля Генриха I Английского. Он жил с 1090 по 1145 г. и сыграл важную роль в гражданской войне, начавшейся после смерти Генриха I. Глостер был главным сторонником дочери Генриха Матильды и оспаривал права на трон племянника покойного короля Стефана.

Но если Роберт Глостер сам был сыном Генриха, почему он не занял место покойного отца? Дело в том, что он был незаконным сыном, а потому не имел права унаследовать трон. Сюжет Глостера тесно связан с темой незаконных сыновей; возможно, именно поэтому Шекспир и вспомнил имя «граф Глостер».

«У меня есть законный сын…»

Речь о незаконных сыновьях заходит тут же. Глостера сопровождает юноша; выясняется, что это его внебрачный сын Эдмунд. Он вернулся из-за границы (где, видимо, учился; во всяком случае, во времена Шекспира юноши из благородных семейств получали образование только на континенте). Глостер представляет сына Кенту и произносит несколько довольно грубых шуток о незаконном происхождении Эдмунда.

Хотя грубость, похоже, не свойственна характеру Глостера (который раскроется позже), однако в этой пьесе столько действующих лиц, что для развития сюжета необходимо сразу сообщить об отношениях Эдмунда с отцом.

Глостер продолжает:

У меня есть законный сын, сэр, на год с чем-то старше этого…

Акт I, сцена 1, строки 19–20

Этот старший и законный сын (отцовский наследник по всем статьям), которого зовут Эдгар, появится впоследствии. Их имена для доримской Британии являются анахронизмами. Как Эдмунд, так и Эдгар — имена не кельтского, а саксонского происхождения. Однако во времена Шекспира саксонские имена уже казались достаточно архаичными, чтобы придать «Королю Лиру» налет древности, так что разница между кельтскими и саксонскими именами для публики значения не имела (как и в наше время).

«…За королем Французским, Глостер, и герцогом Бургундским»

На сцене появляются король Лир и весь его двор. Здесь герцоги Альбанский и Корнуэлльский, которых упомянул Кент. Атакже три дочери Лира. По старшинству это Гонерилья, Регана и Корделия. (У Холиншеда старшую дочь зовут Гонорилла, а младшую — Кордеилла.)

Сыновей у Лира нет, поэтому он собирается сделать своими наследницами дочерей. Поскольку герцог Альбанский женат на Гонерилье, а герцог Корнуэлльский на Регане, они от этого решения выигрывают.

Корделия не замужем, но на ее руку претендуют сразу два жениха. Властный Лир, входя, упоминает их и говорит Глостеру, щелкая пальцами:

Сходи за королем Французским, Глостер,

И герцогом Бургундским.

Акт I, сцена 1, строки 35–36

Конечно, во времена доримской Англии ни Франции, ни Бургундии еще не существовало. Области, впоследствии получившие эти названия, тогда назывались Галлией. Действительно, Холиншед в своих «Хрониках» указывает единственного жениха, Аганиппа, «одного из вождей Галлии (которая теперь называется Францией)». Кроме того, он сообщает, что в тогдашней Галлии было двенадцать вождей.

Это похоже на правду. Галлия была разделена на территории, принадлежавшие отдельным племенам, а сами галлы были такими же кельтами, как и бритты, поэтому их языки не слишком отличались друг от друга.

Однако Шекспир отказывается усложнять рассказ описанием галльских племен, неизвестных публике. Ему легче говорить о Франции.

Что же касается Бургундии, то это обширная область на востоке Франции, в XIV и XV вв. полунезависимая и управлявшаяся герцогами, отпрысками французской царствующей династии. Бургундия играла важную роль в войнах XV в. между Англией и Францией. Хотя в 1477 г. Бургундия окончательно вошла в состав Франции, память о ней в Англии была свежа, так что Шекспир мог свободно использовать этот титул.

«…Мы разделили край наш на три части»

Наконец Лир излагает свой план. Он состарился и хочет отдохнуть от государственных обязанностей. Король говорит:

Узнайте все:

Мы разделили край наш на три части.

Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч

Хотим переложить на молодые

И доплестись до гроба налегке.

Акт I, сцена 1, строки 39–43

Короче говоря, Лир отрекается от престола, чтобы в покое и довольстве провести остаток дня.

Сознательное и добровольное отречение от престола под предлогом, что король хочет отдохнуть от государственных дел, в высшей степени необычно. Подавляющее большинство монархов цепляется за власть до последнего вздоха, несмотря на возраст, усталость и сложность своих обязанностей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология