Путешествия Тафа

– Это замедленный геноцид, – с трудом произнесла она. Голос ее звучал хрипло и жалобно.

– Едва ли, – возразил Таф. – У части сатлэмцев окажется естественный иммунитет к воздействию пыльцы. По моим расчетам, их будет от нуля целых семи сотых до нуля целых одиннадцати сотых населения. Они, разумеется, будут размножаться, и иммунитет будет передаваться из поколения в поколение. Но уже в этом году сатлэмская кривая рождаемости перестанет ползти вверх и начнет снижаться.

– Вы не имеете права, – медленно проговорила Толли Мьюн.

– Природа сатлэмского кризиса такова, что разрешить его можно только с помощью принципиально новых энергичных действий, – сказал Таф. – И я говорил вам об этом с самого начала.

– Может быть, – сказала она. – Ну и что? А как же свобода, Таф? Как же право на выбор? Может быть, люди нашей планеты эгоистичны, глупы и недальновидны, но они все-таки люди, Таф, такие же, как вы. Они вправе сами решать, иметь ли им детей и сколько. Кто вам дал право решать за них, черт возьми? Кто вам дал право стерилизовать наш мир? – С каждым словом в ней все сильнее закипала ярость. – Вы ничуть не лучше, чем мы, Таф. Вы всего лишь человек. Чертовски странный, будьте уверены, человек, но всего лишь человек – не больше и не меньше. Кто дал вам право распоряжаться нашим миром и нашей жизнью, как Бог?!

– «Ковчег», – просто ответил Таф.

Черныш, вдруг забеспокоившись, заерзал у нее на руках. Толли Мьюн опустила его на пол, не сводя глаз с белого бесстрастного лица Тафа. Внезапно ей захотелось ударить его, причинить ему боль, сорвать эту маску безразличия и самодовольства, оставить на нем какую-то отметину.

– Я вас предупреждала, Таф, – сказала она. – Власть разлагает, а абсолютная власть разлагает абсолютно, помните?

– Память мне не изменяет.

– Жаль, что этого не скажешь о вашей паршивой нравственности, – язвительно заметила Толли Мьюн. Черныш, сидевший у ее ног, заворчал, как бы соглашаясь с ее словами. – И какого черта я помогла вам сохранить этот проклятый корабль? Какой же я была дурой! Вы слишком долго один пользуетесь властью, Таф. Вы, наверное, думаете, что кто-то назначил вас Господом Богом?

– Назначают чиновников, – ответил Таф. – Богов, если они вообще существуют, выбирают с помощью других процедур. Я не претендую на роль бога в мифологическом смысле. Но все же я утверждаю, что я действительно обладаю властью, схожей с властью Бога, и я полагаю, что вы поняли эту истину давным-давно, когда впервые попросили у меня хлебов и рыб.

Толли Мьюн хотела ответить Тафу, но он поднял руку.

– Нет, пожалуйста, не перебивайте меня. Я постараюсь быть кратким. Мы с вами не так уж отличаемся друг от друга, Толли Мьюн…

– У нас нет ничего общего, черт бы вас побрал! – выкрикнула она.

– Мы не так уж отличаемся, – спокойно и твердо повторил Таф. – Вы когда-то признались, что не религиозны, я тоже не из тех, кто боготворит мифы. Я начинал как торговец, но когда я нашел этот корабль под названием «Ковчег», то обнаружил, что на каждом шагу меня стали преследовать образы богов, пророков и демонов. Ной и всемирный потоп, Моисей и его казни, хлеба и рыбы, манна, огненные и соляные столпы – волей-неволей я узнал все это. Вы говорите, что я объявил себя Богом. Я на это не претендую. И все же должен сказать: первое, что я сделал на этом корабле, – это оживил мертвого. – Он задумчиво показал на рабочую станцию в нескольких метрах от них. – Вон на том самом месте я и совершил свое первое чудо, Толли Мьюн. Более того, я действительно обладаю властью Бога и могу влиять на жизнь и смерть миров. Могу ли я, пользуясь такими божественными возможностями, отказаться от ответственности, от тяжкой ноши моральных обязательств? Думаю, что нет.

Она хотела ответить, но не смогла вымолвить ни слова. Он сошел с ума, подумала Толли Мьюн.