Путешествие в молодость

- Ты на Чезетке катаешь - значит Чижик. И пох. А свои эти Мэтью засуньте себе в задницу вместе со смузи вульфами и прочими новомодными пижонствами. Я отдыхать приехал. Утомил ты меня. До дому я потопал. Завтра свидимся, - бурчал я, засовывая мятые полторашки с остатками минералки и самогона в свой рюкзак.

Отступать от первоначального плана, провести это лето с огоньком, да в своей родной деревне, где жила моя бабка и прошла яркая юность, мне не хотелось. И чем меньше оставалось до бабкиного дома, тем сильнее я чувствовал дух приключений, витавший вокруг. А ещё жуткая ностальгия меня терзала.

- Надо будет дневник завести, что ли. А то опять половина лета в забвении останется, - пронеслась в голове шальная мысль.

Бабкин дом, всё так же стоял в окружении трех сосен, ставших ещё больше и пары высоченных берез. Подойдя к самому высокому дереву я с радостью отметил, что секретное дупло больше не стало и в нем даже лежат, когда то забытые мною зажигалка и мятая пачка с размокшей за два десятка лет сигаретой.

- “Жорик”, когда же я в последний раз такие курил? - пытался вспомнить я, бережно доставая из мятой пачки сигаретку.

Идея, скурить сигу времен моей юности, оказалась дрянной. От времени и постоянной влажности из пачки несло трухой, а не табаком. Повертев заветную пачку, когда то бывшую для меня целым состоянием, я с сожалением вытряхнул из неё содержимое, а упаковку положил в карман. На память.

Потоптавшись на крыльце я несмело стукнул в окно. Один в один как двадцать лет назад, когда возвращался домой после веселой дискотеки. Часто, чтобы не шокировать бабку своим состоянием, я просто укладывался на крыльце и дремал, пока утренний холод и сон хоть немного не выветрят хмель из молодой головы. Или зубы не начнут стучать с такой силой, что сказать ничего невозможно. И вот тогда можно было стучать в окно, оправдывая бессвязную речь погодными условиями или легкой одеждой. Тогда мне казалось, это беспроигрышный вариант. Амбре же, исходящее от меня, в расчет не брал.

Обычно, тихого стука хватало, чтобы разбудить древнюю родственницу. Сегодня же я еле-еле до неё достучался.

- Ой ли, Сашенька, - улыбалась бабка, открыв мне дверь. - Внучек. Ты ли это? Какими судьбами? А почему не позвонил?

- Сюрприз хотел сделать. Приятный, - пытаясь унять дрожь в голосе, оправдывался я.

- Проходи! Проходи, родной. Чай будешь?

- Спасибо, я посплю, а чай пить мы утром будем. Устал, как собака. Поскользнулся и упал еще, - врал я, пытаясь оправдать свой вид.

Прошмыгнув мимо сердобольной бабки я, ощупывая стену рукой, аккуратно прошел в зал и охренел от накативших чувств. Диван, на котором я обычно спал, стоял там же, где и всегда. Только сейчас застелен он был и высилась на нём пирамида из подушек, бережно укрытых вязаной салфеткой.

Разбирать диван не стал. Сложил подушки в угол, скинул косуху прямо на пол и натурально рухнул в свое ложе. Древний диван, на котором, кажется, прошла первая брачная ночь моей бабки, жалобно скрипнул, но не сложился.

Глава 2. Бодун по деревенски

Все хорошо, все в деревне хорошо (хорошо)!

Все хорошо, все в деревне хорошо (хорошо)!

Все хорошо, все в деревне хорошо!

В деревне все нормально! В деревне хорошо!

«Сектор Газа»

А на утро началось похмелье. Нет, не легкий тремор в конечностях и сушняк. Башка трещала неимоверно, тело ломало, руки тряслись, а внутренности натурально выворачивало наизнанку. Про кошек во рту – не было. Не гадили они мне туда, не знаю каково это.

Чёрт, а я ведь уже почти забыл, как жестока и беспощадна расплата за деревенское высокооктановое пойло!

- Да, не те уже у меня годы, чтобы пиво сэмом запивать, - прошептал я, еле двигая пересохшими губами, едва придя в себя.

- Тем более, если это Бычихин сэм, - подсказал разум.

Однако моего состояния это не облегчало. Проведя рукой по слипшимся волосам и вспомнив все свои вчерашние злоключения, постигшие и мою задницу и голову, я расстроился ещё больше.

- Так, боец, ты на кой хер сюда вернулся? - попытался я взбодрить себя. - А ну давай вставай и вперед, бороться с похмельем и вникать в курс дела.

Мотивация оказалась так себе. Еле передвигая гудящими после вчерашних приключений ногами я осторожно, словно в юности, когда боялся получить люлей за свое вчерашнее состояние, выглянул на кухню. Никого.

В уголке стояло оно, ведро полное живительной влаги с черпаком, а в углу — железный, ещё советский, умывальник. Первый ковш зашел на ура и на одном дыхании. Шумно выдохнув и стараясь не шевелить головой, на автомате приземлился на табуретку.

- Фууух, - только и смог произнести я. - Писец. Однако ж давненько мне так хреново не было, - бубнил я, когда взгляд упал на притаившуюся в углу флягу.

Видавший виды сосуд, а точнее его содержимое, как я надеялся, поможет мне не только пережить этот день, но и вдохновит на вечерние подвиги.