Путешествие к Центру

Я наблюдал за тем, как эта тварь продолжала увеличиваться в размерах по мере того как ее туша вылезала из воды, и тут вдруг понял, что она вовсе не плыла. Она текла по дну, а на поверхности виднелась лишь верхушка айсберга. Тело ее было полупрозрачным, мелкие светящиеся точки находились не в поверхностном покрове, а внутри тела. Существо поразительно напоминало не что иное, как гигантский протоплазменный шар — амебу-левиафана.

Даже после того как я это понял, она все еще вызывала во мне удивление. Аналогия с верхушкой айсберга ни в коей степени не давала понятия, насколько велика она в действительности. Псевдоподы выползли из воды и теперь обтекали вокруг наших лодыжек, в то время как голова еще находилась в тринадцати метрах от берега.

Инстинкт подсказывал мне, что надо бежать, и я, пританцовывая, попятился назад от рыщущих щупалец студня. Это походило на попытку выпрыгнуть из вязкой патоки, и я чуть было не упал, но реакция спасла меня. Рефлексы Серна были настроены совершенно иначе, и в тот момент, когда он услыхал мои перепуганные проклятия, тут же выпустил огненный факел. Красный язык лизнул выступавшую на поверхность массу, она тут же вскипела и испарилась. Но в ней не было ни мозга, чтобы его выжечь, ни нервной системы, чтобы оповестить все органы твари о факте смерти. Моноклеточная масса попросту разошлась в месте попадания факела, откатившись под его смертоносным касанием. Полыхнуло еще дважды, но эта тварь вовсе и не подумала развалиться на части, а клейкое, блестящее, серое желе уже обволакивало ноги неустрашимых воинов Земли.

Все выше, и выше, и выше.

Я бежал по мелководью со всей скоростью, на которую был способен, и в любом случае быстрее, чем могло передвигаться водяное чудище. В моих ушах стоял крик — не вопль агонии или боли, но крик безумной паники. Невозможно было сказать, у кого из трех оставшихся, обнаруживших себя в объятиях этого сверхъестественного кошмара, сдали нервы, потому что этот вопль заглушил все остальные, более трезвые голоса.

Когда по прошествии тридцати секунд он не утих, я не смог больше слушать его и выключил радио. Теперь не было ничего проще, чем продолжать идти. Я был один и на свободе. Их игра, как я предупреждал, кончилась, и единственное, что мне оставалось, это разыгрывать свою собственную.

Одна беда: в пылу бегства я сбился с проторенного нашей маленькой экспедицией следа, который до этого тщательно запоминал. Начав поиски мелких островков, на которых я оставлял свидетельства нашего посещения, я не нашел ни одного. Должно быть, я забрел слишком далеко в неверном направлении. Не сумев сориентироваться, сделал излишне много поворотов и безнадежно заблудился.

Выругав себя, я попытался успокоиться. Когда наконец я снова мог себе доверять, то выбрал наугад направление и пошел по нему, изо всех сил стараясь не отклоняться ни в какую сторону, торя новый след, чтобы узнать его, если опять вдруг начну ходить кругами. Добраться до края болота было лишь вопросом времени, и там я окажусь в безопасности, если оставлю свое остроумие при себе, и буду держаться подальше от страшных обитателей этого региона.

Чтобы как-то скрасить общение с самим собой, я включил языком музыку, загруженную в шлем на случай ухода от военных. Это помогло мне окончательно взять себя в руки, не столько благодаря качеству музыки, сколько оттого, что ситуация приобрела более или менее привычные очертания. Я был один, в полумраке, под поверхностью Асгарда, и за многие годы это стало нормальным условием моего существования.

О прекрасном капитане и ее верных соратниках я не думал. Просто выкинул их из памяти, как будто они никогда не существовали. Не потому, что я был настолько бессердечен и меня не интересовало происшедшее с ними — просто я не мог позволить себе растрачиваться еще и на это. Я понимал, что рано или поздно наступит чувство раскаяния и вины, но в настоящий момент я как бы был один во всей вселенной, не имея ни связи с другими живыми существами, ни ответственности за них.

Прошло еще двадцать пять временных блоков, прежде чем я выбрался на край болота, но интуиция никогда меня не подводила. Вероятно, шел я все же не совсем по прямой, но и не кружил, и в конце концов вылез на топкий пологий склон узкой гряды, окаймлявшей болотистую равнину. Еще не поднявшись на гребень, я уже знал, что выиграл главный приз, и вовсе не удивился, когда обнаружил там остатки рельсов. От них осталась лишь миллионнолетняя ржавчина, но это были рельсы. Я посмотрел в оба конца дороги, а затем пошел, готовый идти и идти до изнеможения.

Капельницы продолжали закачивать в мою кровяную систему питание и выносить отходы. Скафандр поддерживал подачу кислорода в головное отделение, очищая его от двуокиси углерода и других ядов. Музыка как наркотик ласкала слуховые каналы, успокаивая и приводя психику в равновесие, а внутри росло предвкушение нового.