Путешествие четырнадцатое

В семь вечера я сел на тотентамском космодроме. Голубое солнце только что зашло. В лучах красного, которое было еще довольно высоко, все вокруг казалось охваченным пожаром — необыкновенное зрелище. Рядом с моей ракетой величественно опустился галактический лайнер. Под его хвостом разыгрывались трогательные сцены встреч. Ардриты после многомесячной разлуки с возгласами восторга падали в объятия друг друга, потом все, отцы, матери, дети, нежно слившись в семейные шары, красочно переливающиеся в солнечных лучах, спешили к выходу. Я тоже двинулся вслед за гармонично катящимися семьями; у самого космопорта находится остановка гламбуса, в который я и сел. Этот экипаж, украшенный сверху золотыми буквами, образующими надпись: «Паста Раус охотится сама!», представляет собой нечто вроде швейцарского сыра; в его больших дырах размещаются взрослые, в маленьких — детвора. Едва я сел, гламбус тронулся. Окруженный его кристаллической мякотью, над собой, под собой и вокруг я видел симпатично просвечивающие разноцветные силуэты пассажиров. Я полез в карман за томиком Бедекера: самое время было познакомиться с его советами. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что держу путеводитель по планете Интевропии, отдаленной от места, где я находился, на три миллиона световых лет! Нужный мне Бедекер остался дома. Проклятая рассеянность!

Не оставалось другого выхода, как пойти в тотентамское отделение известного космического агентства Галакс. Кондуктор, к которому я обратился, любезно остановил гламбус, показал мне щупальцем на огромное здание и на прощание сердечно изменился в лице.

Несколько минут я стоял неподвижно, наслаждаясь необыкновенным зрелищем, какое представлял собой погружающийся в сумерки центр города. Красное солнце только что опустилось за горизонт. Ардриты не пользуются искусственным освещением, так как светятся сами. Аллея Мрудр, на которой я стоял, была заполнена мерцающими прохожими; какая-то молодая ардритка, проходя мимо меня, игриво вспыхнула внутри своего абажура золотистыми полосками, но, видимо, признав во мне чужестранца, стыдливо пригасла.

Близкие и далекие дома искрились, озаряясь возвращающимися домой жителями; в глубине храмов сверкали толпы молящихся; дети с бешеной быстротой переливались всеми цветами радуги по лестничным клеткам — все это было так прекрасно, так живописно, что просто не хотелось уходить. К сожалению, приходилось торопиться, я боялся, что закроется Галакс.

В вестибюле бюро путешествий меня направили на двадцать третий этаж, в периферийный отдел. Увы, это горькая, но неоспоримая истина: Земля находится в малоизвестной, глухой провинции космоса!

Сотрудница отдела обслуживания туристов, к которой я обратился, затуманилась от смущения и сказала мне, что, к сожалению, Галакс не располагает ни путеводителями, ни туристскими справочниками для землян, поскольку они посещают Интеропию не чаще, чем раз в столетие. Учитывая общее солнечное происхождение Юпитера и Земли, она предложила мне справочник для юпитерян. За неимением лучшего я взял его и попросил забронировать для меня номер в отеле «Космония». Я также записался и на охоту, организуемую Галаксом, и пошел бродить по городу. То, что я сам не светился, оказалось весьма неудобным, пришлось остановиться на перекрестке около ардрита, регулирующего движение, и в его свете просмотреть полученный справочник. Как и следовало ожидать, он содержал информацию о том, где можно получить продукты переработки метана, что делать со щупальцами на официальных приемах и т.п. Я выбросил справочник в урну для мусора, остановил проезжавший мимо эборет и велел отвезти себя в район гмазников. Эти великолепные чашеобразные строения сверкали издали разноцветными огоньками ардритов, предававшихся прелестям семейной жизни, а в административных зданиях очаровательно переливались светящиеся ожерелья служащих.

Отпустив эборет, я некоторое время прогуливался пешком.

Когда я восхищался вознесшимся над площадью гмазником Управления супсов, из него вышли два высокопоставленных служащих, которых можно узнать по интенсивному свечению и красным гребням вокруг абажура. Они остановились неподалеку, и я услышал их беседу.

— Розмазь каймистости уже не обязательна? — спрашивал один, высокий, весь в орденах.

Другой отвечал, посветлев:

— Нет. Директор говорит, что мы не выполняем плана, и все из-за Грудруфса. Не остается ничего другого, сказал директор, как заменить его.

— Грудруфса?

— Ну да.

Первый погас, только ордена продолжали светиться разноцветными венчиками, и, понизив голос, сказал:

— Вот закрусится, бедняга.

— Пускай себе крусится, ничего ему не поможет. Иначе порядка не будет. Не для того столько лет трансмутируют всяких типов, чтобы сепулек становилось все больше.

Заинтересованный, я невольно приблизился к ардритам, но они, замолчав, удалились.