Путешественник

Солдаты подносят Иисусу питье. Полагаю, это то самое снотворное зелье, которое, как известно, иерусалимские женщины готовили специально для обреченных на смерть преступников.

Так. Он отказался от питья. Отвернул голову. Солдат разозлился и замахнулся копьем на Иисуса. Но передумал.

Остальные двое пьют вино с миррой, которое подносят к их губам солдаты. Один из них произносит что-то. Я не все расслышал. Хотя разобрал слово «славно». Оба облизывают губы.

Один из них, видимо, просит себе ту порцию, от которой отказался Иисус. Ему не дают. Он поворачивает голову и глумится над Иисусом. Он говорит слишком быстро, чтобы я мог разобрать слова. Наверное, он и так уже полупьян от страха. Хотя довольно скоро потеряет всякую чувствительность. Тогда наступит облегчение. Иисус от облегчения предпочел отказаться.

Это его выбор как добровольно принявшего мученичество.

ВЫ ЧТО-ТО НАЧАЛИ ГОВОРИТЬ О СОЛДАТАХ, ПРОФЕССОР.

Солдаты? Ах, да-да. Они бросали жребий, кому достанется одежда. Я, кажется, не сказал, что не вижу здесь ни одного платья, лишенного швов. Все три хитона совершенно заурядные, с отчетливо видными швами[2].

Что ж, вроде бы я сообщил обо всех основных деталях. Все трое висят. Я хочу внимательнее рассмотреть Иисуса. Можно мне придвинуться чуть ближе?

ЕСЛИ ХОТИТЕ. НО ТОЛЬКО УДОСТОВЕРЬТЕСЬ, ЧТО ОСТАНЕТЕСЬ ПРИ ЭТОМ В ПРЕДЕЛАХ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ЭКРАНА.

Я буду осторожен. Так. Теперь я в двух метрах. В полутора, в метре, в… вот так хорошо. Думаю, мне не стоит… думаю, ближе лучше не подходить.

ВСЕ В ПОРЯДКЕ, ПРОФЕССОР?

Совершенно, в полном порядке. Я, хм, несколько волнуюсь, вот и все. В конце концов, это же Иисус. Я чувствую себя так, словно он может… ладно, это просто абсурд. Как же цепко держатся в нас предрассудки.

Да, он довольно молод. По моим ощущениям, выглядит на тридцать. Как я уже сказал, у него красивое лицо и тело, и, наверное, он производил на других ошеломляющее впечатление. Ничего удивительного в том, что его могли принимать за некоего посланца свыше.

Кожа у него чистая. То есть грязная, но… без дефектов. Рот довольно крупный, полные губы. Четко очерченные. Нос вовсе не крючком, а скорее… ну, не знаю, греческий, наверное. Он очень хорош собой. Да. Очень и очень красивый человек.

Глаза у него…

ПРОФЕССОР?

Да, по крайней мере, подтверждается теория о том, что описание распятия было сделано позже и основывается на ветхозаветном пророчестве. Совершенно очевидно, что очень немногое из того, о чем повествует Библия, является реальным фактом. Здесь нет Иоанна, нет матери, нет Марии Магдалины, никого из тех, кто должен быть. И я не услышал от Иисуса ни слова. Никто не подвергал его осмеянию, если не считать вора, но тот всего лишь разозлился, потому что не получил второй порции дурманящего напитка. И нет никаких знамений.

Думаю, мы можем с уверенностью утверждать, что более поздние хроники сделаны с намерением подтвердить предсказания и просто повторяют описания распятия из Ветхого Завета. Все эти псалмы, двадцать второй, тридцать первый, тридцать восьмой и, прежде всего, шестьдесят девятый, плюс христианское мировоззрение сделали распятие несколько… нет, совершенно не тем, чем оно было в действительности. Чем оно является в ту минуту, когда я стою здесь.

Я… о…

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, ПРОФЕССОР?

Он только что… заговорил.

Он заговорил. Он сказал: «Элои». Он сказал: «Господь» — на своем языке. Лицо у него белое и осунувшееся. Оно искажено страданием…

Его лицо… оно такое… такое прекрасное. Даже сейчас, в момент ужасной муки, он…

Несомненно, самогипноз, легко давшееся самовнушение, учитывая его экзальтацию и эмоциональное напряжение. Уверен, что этот бедолага… несчастный человек должен ощущать некий… своеобразный экстаз, вызванный болью. Может быть, он вообще не ощущает боли. Может, из-за того, что тело функционирует на пределе возможностей, из-за притока адреналина, он лишился чувствительности. Очень даже может быть. Его глаза, они… у него глаза…

ЕСТЬ ЛИ КАКИЕ-ТО УКАЗАНИЯ НА ТО, ЧТО ПРОИСХОДИТ НЕЧТО СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ, ИАИР?

Уверяю вас, ничего, если иметь в виду землетрясение, потемневшие небеса, разверзнувшиеся могилы и еще кучу разных явлений, о которых упоминается в Библии и других источниках.

Нет, боюсь, ничего такого.

Никаких потемневших небес. По-прежнему печет ослепительное солнце. Земля твердая как камень. Летописи несколько ошибаются. Очевидно, авторы тех заметок были недовольны фактами и решили добавить священных предзнаменований действу, лишенному какой бы то ни было сакральности. Рука Господа и прочая чушь.

Честно говоря, меня это просто бесит. Неужели этого момента недостаточно самого по себе? Разве он недостаточно чудовищен, чтобы… о, будь проклято ханжество этих!..

ПРОФЕССОР, С ВАМИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ?

Что?

С ВАМИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ? ВАМ НЕХОРОШО?

Я… со мной все нормально. Спасибо.

ЧТО ТАМ ПРОИСХОДИТ?

ПРОФЕССОР?

Эти глаза. Какие глаза. Господи, они так… так обжигают! Взгляд отца, побитого собственными детьми. Который все равно продолжает их любить. Который был предан своими возлюбленными, и лишен одежд, и бичеван, и распят, и унижен! Неужели нет…