Путем взаимной переписки

– Тебе есть, – сказал Казик Алтыннику.

– От кого?

– Из Житомира.

– Возьми его себе, – махнул рукой Алтынник.

– Договорились, – засмеялся Казик и поманил Алтынника в сторону. – Слушай, там тебя на КПП баба какая-то дожидается.

– Какая баба? – насторожился Алтынник.

– Не знаю, какая. С ребенком. Говорит: жена.

У Алтынника руки опустились.

– Ребята, вы идите, – крикнул он остальным, – я сейчас догоню!

Подумав, он решил двинуться через дальнюю проходную, бывшую в другом конце городка. Но, когда вышел за ворота, первый человек, которого он увидел, был Борис. В новом синем костюме, в белой рубашке с галстуком, Борис разговаривал с часовым. Увидев Алтынника, Борис заулыбался приветливо и пошел навстречу, Алтынник опустил чемодан на землю.

– Ты чего здесь делаешь? – спросил он хмуро.

– Да это все Людка панику навела. – Борис засмеялся. – Пойди, говорит, там покарауль, а то он, может, не знает, что мы здесь стоим. – Он повернулся в сторону главной проходной и, приложив ко рту ладонь, закричал:

– Людка! Давай сюда!

Алтынник растерялся. Что делать? Бежать? Да куда побежишь с чемоданом? Догонят.

А Людмила с белым свертком, перевязанным синей лентой, уже приближалась.

– Не плачь, не плачь, – бормотала она на бегу, встряхивая сверток, – вот он, наш папочка дорогой. Вот он нас ждет. Не плачь.

Она перехватила сверток в левую руку, а правую, не успел Алтынник опомниться, обвила вокруг его шеи и впилась в его губы своими. Не резко, но настойчиво отжал он Людмилу от себя, отошел в сторону и рукавом вытер губы.

– Чего это? – спросил он, кивая на сверток.

– Чего, – хмуро передразнил Борис. – Не чего, а кто. Это человек.

– Это твой сынок, Ваня, – подтвердила Людмила. – Петр Иванович Алтынник.

Из свертка послышался какой-то писк, который, по всей вероятности, издал Петр Иванович. Людмила снова стала подбрасывать его и бормотать:

– Ну-ну, не плачь, Петенька, птенчик мой золотой. Твой папка тут, он тебя не бросит.

Алтынник прошелся вокруг чемодана.

– Вот что, Людмила, – сказал он негромко, – ты меня ребенком своим не шаржируй, потому что я не знаю, откуда он у тебя есть, и никакого к нему отношения не имею. Что касается всего остального, то я нашу женитьбу ни за что не считаю, потому что вы завлекли меня обманом в виде нетверезого состояния.

Он взял станцию.

– Ой, господи! Ой, несчастье! – запричитала и засеменила рядом Людмила.

– Обманули! – закричала она неожиданно тонким и противным голосом. – Обманули!

Алтынник прибавил шагу.

– Петенька! – закричала Людмила свертку, – Сыночек! Обманул тебя папка! Бросил! Родной папка! Сиротинушка ты моя горемычная!

Алтынник не выдержал, остановился. Оглянулся на проходную, там уже высыпали и с любопытством смотрели свободные солдаты из караульного помещения.

– Людмила, – сказал он проникновенно. – Я тебя прошу, оставь меня в покое. Ты же знаешь, что я тут ни при чем,

– Да как же – ни при чем, – подошел Борис. – Ведь ребенок весь в тебя, как вылитый. У нас вся деревня, кому ни показывали, говорит: капля воды – Иван. Да ты сам погляди. Людка, не ори, дай-ка сюда робенка.

Он взял у сестры сверток и развернул сверху. Алтынник невольно скосил глаза. Там лежало что-то красное, сморщенное, похожее скорее на недозрелый помидор, чем на него, Ивана Алтынника. Но что-то такое, что было выше его, шепнуло ему на ухо: Твой. И сжалось в тоске, и заныло сердце. Но сдаться для него сейчас – значило смириться и поставить крест на всем, к чему он стремился.

– Не мой, – сказал Алтынник и облизнул губы.

– Ах, не твой? – вскрикнула Людмила. – Вот тебе! – И Алтынник не успел глазом моргнуть, как сверток очутился в пыли у его ног. – Забери его, гад ненормальный! – закричала Людмила и побежала в сторону станции.

–Борис! – позвала она уже издалека. – Пойдем отсюдова, чего там стоишь?

– Я сейчас, – сказал Борис виновато и сперва нерешительно, а потом бегом кинулся за Людмилой. Догнал ее, остановил, о чем-то они коротко между собой поспорили и пошли, не оглядываясь, дальше.

С чемоданом в руках и с раскрытым ртом Алтынник долго стоял и смотрел им вслед.

– Уа! – послышался у его ног слабый писк. – Уа!

Он поставил чемодан и опустился на колени над свертком. Отвернул угол одеяла. Маленькое красное существо, у которого не было ничего, кроме широко раскрытого рта, закатывалось от невыносимого горя. И казалось непонятным, откуда столько силы, чтобы так кричать.

– Эх ты, Петр Иванович! – покачал головой Алтынник. – Ну, чего орешь? Никто тебя не бросает. Вот возьму, отвезу к матери, к бабке твоей. Ей делать нечего, пущай возится.

– 19 -