Путь в Царьград

Адское пламя полыхало над Карсом около четверти часа. Потом все стихло, и только огненные языки освещали окрестную долину. Крепости Карс больше не существовало. Остатки турецкого гарнизона, бросив в развалинах раненых и убитых, в панике помчались в русский лагерь сдаваться в плен. Они в ужасе падали на колени перед урусами, моля спасти их от огня, выплеснувшегося из преисподней, который, появившись по зову колдунов гяуров, пожрал тысячи правоверных. Замок, запиравший ворота пути в Анатолию, был сбит одним богатырским ударом.

6 июня (25 мая) 1877 года, ночь, Плоешти, дом генерал-адъютанта Игнатьева.

Капитан Александр Тамбовцев.

Получив приглашение от слуги, я вошел в комнату. За столом сидели двое: майор Леонтьев и хорошо знакомый мне по фотографиям легендарный разведчик и дипломат генерал-лейтенант Николай Павлович Игнатьев.

Я вежливо поклонился и представился:

— Капитан Тамбовцев, Александр Васильевич. Честь имею. Здравствуйте, Николай Павлович!

Генерал был взволнован, хотя и старался скрыть свои чувства. Я его прекрасно понимал — вот так, из ниоткуда, вдруг появляются люди, которые знают все, что произойдет на этом свете на сто с лишним лет вперед. К тому же эти они походя захватывают столицу огромной империи, берут в плен султана. Этим поступком перемешиваются все фигуры на европейской, да и не только европейской, политической шахматной доске. Как опытный дипломат, Игнатьев привык считаться с существующими реалиями, и поэтому крах этих реалий вызывал у него что-то вроде легкой паники.

— Скажите, господин капитан, кем вы были в вашем времени? — неожиданно спросил у меня Игнатьев.

Я усмехнулся.

— Николай Павлович, наша с вами профессия еще не скоро станет ненужной. Разведчики были, есть и будут. Я занимался внешней разведкой, изучая возможности наших потенциальных врагов. Поверьте мне, и в XXI веке у России будет немало противников, мечтающих с ней покончить.

— Что вы намерены делать дальше? — спросил у меня Игнатьев. — От Евгения Максимовича я уже узнал, что вами освобожден от турок Константинополь, и мой подчиненный, поручик Никитин, назначен его военным комендантом. Скажу прямо, мне очень приятно то, что именно он стал хозяином, хотя, конечно, временным, древнего Царьграда.

Я решил пошутить:

— Николай Павлович, в знак этой победы, в которую ваш подопечный тоже внес свой вклад, причем немалый, мы согласны, чтобы он, как легендарный князь Олег, прибил к воротам бывшей столицы Византии свой погон. Ну, а если говорить серьезно, то планы наши одним Константинополем не ограничиваются. По дороге сюда наши корабли уничтожили военно-морскую базу турецкого флота Варну. Два отряда кораблей эскадры отправились добивать турецкий флот, спрятавшийся от неминуемой гибели в портах Черного моря. На очереди — Сулин и Батум. А насчет Варны — вот Евгений Максимович своими глазами видел, как это все было проделано…

Сидевший за столом и внимательно слушавший нашу беседу майор Леонтьев кивнул и от себя добавил:

— Блестящая победа… Всего какой-то час обстрела из ваших корабельных чудо-орудий, и ни кораблей, ни укреплений в Варне не осталось…

Я продолжил:

— Сегодня рано утром наши боевые летательные аппараты тяжелее воздуха — самолеты — совершили боевой вылет в Закавказье. Бомбо-штурмовым ударом разгромлена и обращена в бегство группировка турецких войск под командованием Фаик-паши, которая собиралась напасть на отряд русских войск, вышедших из крепости Баязет. Полковник Пацевич опрометчиво вывел из крепости свой отряд навстречу десятикратно превосходящим силам турок. Но теперь, я думаю, к Баязету побоится приблизиться хотя бы один турецкий аскер или курдский бандит.

Кроме того, на эту ночь нами запланированы два массированных авианалета на Закавказье. Их цели — лагерь турецкого командующего Мухтар-паши и крепость Карс. Думаю, где-то между обедом и ужином в Ставку придет телеграмма великого князя Михаила Николаевича с описанием всех этих событий. Можно смело сказать, что после этого русским войскам на Закавказском театре боевых действий будет просто нечего делать. Ну, если только гонять по горам шайки разбойников.

Господа, перед вами открыт путь на Антиохию, Дамаск и Иерусалим. Места, по которым ходили Иисус Христос и апостолы. Мы, конечно, далеко не крестоносцы, но надо не упустить открывающихся перспектив.

Николай Павлович, я думаю, что и здесь, на Балканах, и на Ближнем Востоке время владычества Османской империи закончилось. «Больной человек на Босфоре» умер… Пора думать о том, как поделить его наследство.

Игнатьев, слушавший как завороженный мои слова, встрепенулся. Лицо его озарила усталая недоверчивая улыбка. Я понимал его — что еще должен чувствовать человек, у которого неожиданно сбылись самые сокровенные мечты! Так неожиданно, что даже и не верится.