Путь в Царьград

Ой, что тут началось! Меня подсадили на борт одной из боевых повозок и сказали: «Держись!» Неожиданно повозка подо мной взревела, как разъяренный бык. Я от неожиданности чуть… ну, вы понимаете, да?

Наверх ловко запрыгнули унтер-офицер Бондаренко и еще двое таких же пятнистых нижних чинов и присели на броню (я сразу понял, что машина сделана из толстой прочной стали). Боевая повозка дернулась, круто развернулась и с металлическим лязгом помчалась по извилистой улочке в сторону гавани. Едва только раздался первый рык, как на всех заборах и деревьях вокруг нас появились любопытные мордашки соплеменников моей любезной матушки, в возрасте примерно от пяти до пятнадцати годов.

В гавани догорали остатки турецкого вооруженного парохода «Изеддин». Увидев набережную, я присвистнул от удивления. Похоже, что именно здесь полегли лучшие воины Саид-бея. Тут были трупы аскеров, внешне совершенно целые, а также такие, от которых мало что осталось.

Хвала Николаю Угоднику, моя «Ласточка» была целой и невредимой. Старый Константинас, мой шкипер, заместитель и почти второй отец, встретил меня у трапа со слезами на глазах:

— Мой господин, мы уже и не надеялись увидеть вас в живых, — повернувшись к моим сопровождающим, он низко поклонился им: — Скажи этим храбрым русским воинам, что мы всегда будем помнить добро, которое они сделали для нашего народа.

Я отвел его в сторону.

— Константинас, старый плут, я помню, что когда меня арестовали, бей оставил на корабле двух своих бандитов. Где они?

— Все в порядке, хозяин, — старик снова поклонился мне. — Когда в гавань вошел русский десант, эти дети сатаны решили немного пострелять по их железным машинам. Мы видели, что сделал с корветом всего один снаряд из пушки их повозки, и решили не рисковать. Наши матросы стукнули турок по голове веслами, связали и спрятали в трюме. И видит Божья Матерь, мы совершенно не знаем, что с ними делать.

— Выкиньте их за борт, — отмахнулся я. — Такая мелочь, как жизнь, теперь им совершенно не нужна. Если их отпустить, то они снова начнут разбойничать, пусть и с другим главарем. Напихай камней за пазуху и отпусти их на волю — на дно морское.

— Будет сделано, мой господин, что еще? — Константинас сделал рукой неуловимый жест, и к нам подбежал один из матросов, кстати, его внучатый племянник. Они немного пошептались, и я был уверен, что теперь, как только мы отбудем, башибузуки отправятся на встречу с крабами.

Я произнес условленную фразу:

— Мой старый друг, мне нужна та самая шкатулка из кедра, которую подарил мне мой уважаемый дядя. Обстоятельства призывают меня по делам службы покинуть вас. Но прошу постоять несколько дней в Мирине, пока не станет окончательно ясно, ухожу я или остаюсь.

Константинас еще раз поклонился.

— Слушаюсь, мой господин. — И, кряхтя, удалился вниз, где, в только одному ему известном месте, лежала упомянутая шкатулка, открыть которую можно лишь с помощью ключика, висевшего на цепочке рядом с нательным крестом. При попытке взлома шкатулки все ее содержимое должно было обратиться в пепел. Во всяком случае так уверял меня мастер, изготовивший ее.

Убедившись, что все в порядке, и получив все свои бумаги в целости и сохранности, я от души обнял моего старого друга.

Потом наша гремящая и плюющаяся дымом машина резво побежала обратно, наверх, к бывшей усадьбе бея. Почему бывшей? Потому что над ней уже развевался Андреевский флаг, а на белой стене большими черными буквами по-русски было написано: «Военная комендатура».

Когда капитан увидел мои бумаги из шкатулки, то у него глаза стали круглыми и блестящими, словно у кота, увидевшего жирную мышь. Он оживился, быстренько пролистал мои записки и схемы, после чего схватился за висящую на боку коробочку (чуть больше той, посредством которой беседовал со своим командиром унтер) и отошел в сторону.

Глядя со стороны, можно было подумать, что человек сошел с ума и разговаривает сам с собой. Но я-то чувствовал, что есть тут какая-то хитрость и где-то капитана слышат, и даже отвечают ему.

— Алло, «Кузнецов»? Говорит капитан Рагуленко, срочно дайте кого-нибудь из разведотдела. Да, важная информация, касающаяся укреплений Проливов и Стамбула. Что, полковник Бережной? Да, так точно, товарищ полковник, сейчас рядом со мной стоит поручик русской армии Никитин. У него имеются самые свежие схемы укреплений и турецких береговых батарей в Босфоре и Дарданеллах. Да, это человек Игнатьева. Есть срочно доставить…

Далее, господа, началось нечто, напоминающее романы французского писателя Жюль Верна. Пока мы занимались моими бумагами, на площади перед бывшим домом бея начал собираться народ, даже заиграла музыка. У моих греческих соплеменников в жизни не так уж много радостей, так что этим самым радостям они умеют отдаваться всей душой. А какой праздник без веселой пляски?

Сгущалась тьма, запылали два огромных костра, топливом для которых послужили обломки выбитых ворот. Музыка играла уже вовсю, и «пришельцы из далеких северных лесов» дружно хлопали в такт зажигательной мелодии. И тут вдруг произошло такое!..