Путь в террор

– С того, что у ней теперь иные интересы.

– Какие еще интересы?

– Я про ее давнего знакомого – Будищева. Они теперь вместе…

Услышав эту новость, студент неожиданно вскочил, несколько раз прошелся по комнате туда и назад, а затем развернулся к приятелю и, недобро прищурившись, выдохнул:

– Врешь!

– К сожалению, сведения совершенно точные. Их видели заходящими в одну дешевую гостиницу с плохой репутацией.

– Хм, – задумался студент. – Это, вероятно, не слишком приятно для Крашенинникова, но вовсе не преступно. Насколько я знаю, они не венчаны.

– Коли они делали бы это открыто, так я с тобой согласился бы. Но ведь они таятся.

– И что с того?

– Это может быть опасно. Гедвига знает обо всех наших планах, а Будищев вполне может быть связан с жандармами. В общем, нам пора идти. По дороге договорим.

– Хорошо-хорошо, но это, право же, забавно.

– Что тебе забавно?

– Что этот ушлый гальванер обставил не только Ипполита, но и тебя!

– О чем это ты? – насторожился мастеровой.

– Тебе ведь нравилась госпожа Берг, не так ли?

– Заткнись!

– Значит, я угадал.

Стеша с безжизненным лицом сидела на кровати, уставившись при этом в одну точку. Будь ее лицо хоть немного живее, можно было подумать, что она видит там нечто крайне интересное, но милое прежде личико превратилось в безжизненную маску, так что не оставалось никаких сомнений – девушка была не в себе.

– Не беспокойтесь, Дмитрий, о ней здесь позаботятся, – мягко сказала Антонина Дмитриевна, обращаясь к Будищеву.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, – тусклым голосом отвечал тот.

– Ну вот опять, – огорчилась старушка. – «Сиятельством» обозвал!

– Как же мне вас еще называть, если вы графиня?

– Ну, не знаю, может быть, тетушкой?

– Ma tante?[67]

– Боже, какой у тебя ужасный французский! К тому же вряд ли ты знаешь еще хоть пару слов на этом языке.

– А я старался. Специально узнал.

– Что же, твое усердие похвально. Хочешь, я помогу тебе с учителями? Если ты хоть сколько-нибудь серьезно думаешь о своем будущем, то должен знать, что без знания языков не обойтись.

– Тогда уж лучше немецкий или английский.

– Почему?

– Я на них по паре слов знаю.

– Понятно, – старческие губы графини Блудовой тронула усмешка. – Скажи мне лучше одну вещь. Только честно!

– Да, тетушка.

– Что тебя связывает с этой девочкой?

– Я же вам говорил, что…

– Дмитрий, я еще не выжила из ума, чтобы забыть твой рассказ. Но я тебя спрашиваю не об этом. Просто, когда ты смотришь на нее, у тебя такой взгляд… даже не знаю, как сказать. Виноватый, что ли?

– Вы правы. Я очень виноват перед Стешей.

– И в чем же? Надеюсь, вы с ней не…

– Ну что вы, Антонина Дмитриевна. Она же еще совсем ребенок!

– Прости, я должна была спросить.

– Я понимаю. Ничего страшного. Но у меня еще одна просьба к вам.

– Я слушаю.

– Может так случиться, что мне придется уехать…

– Надолго?

– Я не знаю. Может, все и обойдется.

– Хорошо. Я пригляжу за девочкой.

– Спасибо.

– Пока еще не за что.

– Простите, тетушка, мне пора.

– Ступай.

Дмитрий бросил последний взгляд на палату, в которую поместили Стешу, и с тяжелым сердцем вышел прочь. После смерти отца девушка совсем сдала. Перестала следить за собой, убирать в доме, готовить. Просто сидела на скамье, безучастно смотря перед собой и односложно отвечая на вопросы. Сначала Дмитрий с Семкой пытались как-то ее расшевелить, чем-то заинтересовать, но все их усилия были до сих пор тщетны.

Наконец, Будищев не выдержал и решил обратиться к специалистам. А поскольку никаких знакомых у него в этой области не было, он попросил помощи у графини Блудовой. Антонина Дмитриевна, конечно, удивилась такой просьбе, но все же дала рекомендацию, по которой девицу Филиппову приняли в лечебное учреждение соответствующего профиля. По крайней мере, думал Дмитрий, за сиротой тут будет надлежащий уход. Хотя бы в первое время, а там посмотрим.

– Ну что? – с неприкрытой тревогой в голосе спросил Семен, когда его наставник вернулся домой.

– Нормально, – буркнул в ответ тот.

– Может, ей лучше с нами?

– Мы уже говорили об этом.

– Да, но…

– Ты сделал то, что я просил?

– Ага.

– И что можешь сказать?

– Да вроде все как обычно. Вот только…

– Что – только?

– Тут такое дело, Дмитрий Николаевич, – помявшись, сказал мальчишка, в последнее время называющий его исключительно по имени-отчеству. – Снова Максим со своими приятелями вокруг нас хороводят.

– В смысле?

– Ну, как ни выйду, хоть одного да замечу.

– И что?

– Да ничего. Делают вид, будто случайно здесь, или вовсе хоронятся. Особенно гимназист со студентом. Им-то здесь и вовсе делать нечего.

– Ну и фиг с ними – конспираторами хреновыми, – беззаботно отмахнулся Будищев. – Ты лучше скажи, дома давно был?

– Третьего дня.

– Врешь!

– Вот тебе крест…

– Не богохульствуй! Я давеча мать твою с сестренками видел у лавки, так она жаловалась, что какой день глаз не кажешь.

– Я, это, занятый был.

– Интересно, чем?

– Ну…

Пока ученик напряженно раздумывал, что бы такое соврать строгому наставнику, тот, недолго думая, бесцеремонно распахнул на нем курточку и вытащил из-за пазухи самодельный кинжал.