Путь в никуда

Сегодня Камаль привел в лагерь двух девушек, одной года двадцать два, другой лет тринадцать, а еще с ними маленький мальчишка лет шести. Это были две сестры и брат, курдские езиды, Камаль был доволен: дом, который они осаждали, был захвачен, муж старшей, ее звали Алмаз, был убит, отец детей, его звали Кани, и еще несколько мужчин были захвачены в плен и их всех ждал расстрел, а вот младшую, Лону, и ее брата, Бадо, Камаль хотел обратить в истинную веру. «Сегодня я буду спать с Алмаз, и если мне это понравится, завтра тоже, а потом я ее продам, а вот Лону я сделаю мусульманкой и женюсь на ней, девочка уже созрела, ты видел, какая у нее грудь? Ты, Али, тоже мог бы иметь молоденькую “козочку”, если бы пошел вместе с нами, не отсиживался в тылу, со своими никому не нужными книгами. Нет, я догадываюсь, что ты хочешь сказать, что Садык просил тебя учить нас тому, что сказал пророк Мухаммад и что написано в книгах Садыка, да только существует большая разница в том, что говорил пророк и что пишет этот старик, который сам боится своей писанины, а ты повторяешь всю эту чушь. Ты вот скажи, как понимать Аят 4 из суры 47 “А когда вы встретитесь с неверным на поле сражения обезглавьте их ударом по шее”? Ну вот, ворвались мы в дом к этим неверным, я как увидел Алмаз, так у меня что-то в душе взыграло, подошел к ней и схватил ее за грудь, а муж ее на меня с кулаками, ну я и дал очередь, автоматто не кулаки. Так вот, где тут поле боя и где удар по шее, бред это все, надо писать так: бери все по праву сильного, а кто не согласен – убей. Так мы должны сражаться и убивать, а завтра я тебе, Али, представление покажу, – Камаль сладко подтянулся. – Ладно, устал я сегодня, спать пойду, – он подтолкнул Алмаз. – Пойдем, доставишь удовольствие мне – и будь поласковей, а не то завтра в отряд отдам и каждый тобой попользуется, да вот еще что, ты, Али, Лону и Бадо арабскому обучи, а то они кроме своего курманджи ни черта не понимают, а им Коран учить надо». Он, подталкивая автоматом Алмаз, лениво побрел к дому, тоже отбитому у какого-то езида, а дети поплелись за ними.

Утром на площади должна была состояться публичная казнь пленных, взятых накануне, командовал казнью Камаль. Он вышел вместе с Бадо, малышу нравился блестящий автомат, который висел на шее Камаля, и он то и дело пытался ухватить его, потом вывели пленных, они были босыми, и на голове каждого был надет мешок. Пленных поставили лицом к дувалу12. Камаль прицелился из автомата, потом подхватил мальчишку и стал показывать Бадо, на какой крючок следует нажимать, раздалась очередь, и люди повалились мертвыми, Бадо весело смеялся, ему нравилась эта игра, затеянная взрослыми, среди убитых были отец и дядя Бадо. Али стоял в стороне, сжимая кулаки, с какой радостью он бы сейчас оторвал голову этому садисту, но что он мог сделать, разве что спасти Лону и Бадо, – ну да, детей надо выкрасть и бежать.

Глава 7

Уже третий день Али бродит как неприкаянный по лагерю боевиков, казнь, в которой от детских ручонок несмышленыша Бадо погибли его отец и дядя, где насытившийся телом Алмаз, Камаль продал ее какому-то заезжему толстопузому купцу за пятьсот долларов, все это просто бесило его, но что он мог сделать один, среди врагов, которые в своей вседозволенности уподобились зверям? Правда, каждый день Лона и Бадо приходили к нему и учили арабский, причем Бадо схватывал слова быстрее, чем Лона, которая ненавидела этот язык, язык убийц и насильников. Камаль со своим отрядом все чаще и чаще уходил в горы, где убивал непокорных езидов, сжигал и разорял их дома, а по возвращении приводил в лагерь молодых девушек и мальчишек. Всех старых женщин и мужчин он уничтожал на месте. В результате у Али набрался целый класс по изучению арабского и вместе с Лоной и Бадо в нем было восемь человек. Самой старшей была пятнадцатилетняя Джиман, Али видел, с каким вожделением смотрит на нее Камаль, как жадно его глаза пожирают ее молодые и уже созревшие формы, он бы давно потащил девчонку в кровать, но насилие не привлекает, этим он сыт по горло, ему хочется нежности и ласки девичьих рук, а Джиман не понимает его, что-то лопочет на своем идиотском курманджи. А еще Камаль смеется и унижает Али, называя его нянькой: «Ты бы платье и шальвары надел и водил своих “цыплят”, как курица-несушка, трус ты, Али, и как ты воевал против израильтян, наверно, тоже, спасая свою жизнь, в какой-то школе отсиделся под прикрытием детей, ведь евреи детей не бомбят, а, Али?» Молчит Али, копит обиду и думает лишь об одном, как спасти детей, как увезти их отсюда…