Путь в Иерусалим

Конечно, можно было бы посадить в усадьбе наместника или норвежского родича, но Магнус и Эскиль полагали, что такой порядок превратит их владения в совершенно неприбыльное дело и останется лишь удовлетвориться самим правом собственности, тогда как получить ничего не удастся, ибо ни один норвежский родич не в состоянии будет платить хозяевам выгодную аренду.

Если же продать усадьбу, то можно будет выручить за нее серебро и потратить его на что-нибудь стоящее. Ибо теперь, когда Арн вернулся домой, предстояло подумать о будущем его наследстве. И в таком случае неплохо было бы прикупить земли вблизи от Арнеса или на границе с Эриковым родом, к югу от Скары. Или почему бы не купить землю у рода Поля, возле Хусабю? Любая такая возможность была бы уж наверняка лучше и надежнее для Арна, чем жизнь в усадьбе среди воинственных норвежцев.

А тем временем вопрос о том, что сказать Арну о поездке в Норвегию, чтобы при этом не обидеть его, отпал сам собой. В ту осень раб Сварте и его сын Коль охотились на оленей и кабанов. Они вернулись домой со знатной добычей. У Арна с Эрикой прибавилось дел в новой коптильне — Арн был уверен, что мясо диких животных лучше всего коптить, а не солить или сушить. И как раз перед поездкой в Норвегию, когда приближался неприятный разговор между Магнусом и Арном о том, что неразумно показывать норвежцам мягкотелого сына, Арн сам пришел к отцу. Он хотел сопровождать Сварте и Коля на охоту, чтобы поучиться этому искусству.

Магнус обрадовался невероятно. Теперь-то он уж точно избежит мучительного объяснения по поводу норвежских родственников, пива, мечей и секир. А кроме того, Арн впервые проявил интерес к тому, что относилось к жизни хевдингов. Хороший охотник пользовался большим уважением, даже если он был рабом.

Впрочем, Магнус не питал особых надежд на то, что Арн, наполовину монах, сумеет научиться сложному и чисто мужскому искусству охоты.

Сварте тоже не верил в это, однако повиновался. Услышав, что он должен взять с собой младшего сына хозяина, он сразу понял, что ему предстоит. Однажды, две осени тому назад, его заставили взять на охоту старшего, Эскиля, который тогда еще не стал круглым, как пивная бочка, но все равно был охотникам в тягость, и потому их охота окончилась ничем. Нелегко сговориться с хозяйским сыном, который берется за то, в чем ничего не смыслит.

Младший сын, Арн, вызывал у Сварте еще большие сомнения, чем господин Эскиль, который все же походил на своего отца. Другие рабы много рассказывали об Арне, отмечая, что он человек дельный и умеет многое такое, чего не умеют сами хозяева, и к тому же мягкий по нраву. Он ни на кого не поднимал руку, никого не приказывал выпороть, даже ни с кем не разговаривал грубо.

Сварте полагал, что эта особенность была как-то связана со странной верой хозяев, а вовсе не с тем, о чем поговаривали дружинники. Ибо вера хозяев была во многом непостижимой. У них было так много богов, что за ними не уследишь, и эти боги постоянно наказывали людей ни за что ни про что, и что самое странное, наказывали даже за помышления. Словно боги могли подслушать, о чем думает человек! И словно они, если и подслушали бы что-то, стали бы раздавать наказания за всякую ложную мысль!

А что касается этого самого Арна, то Сварте хорошо помнил, как тот, еще мальчиком, стоял наверху, на башне, высматривая галку, а потом упал оттуда, но ему повезло, и он угодил в сугроб. Разумеется, мальчик какое-то время был без сознания, и хозяева молили своих богов сохранить ему жизнь, обещая им все возможное и невозможное, а закончилось все тем, что они отослали мальчишку в монастырь, то ли в наказание себе, то ли ему. Сварте трудно было разобраться в этом.

Теперь наказание закончилось, и Арн вернулся домой, но стал непохожим на других. Сварте видел, как Арн работает в кузнице, и невольно должен был признать, что ему, собственно, и научить-то нечему этого парня, хотя сам он считался в Арнесе лучшим кузнецом. По правде говоря, это было даже обидно, и проглотить обиду было нелегко.

Когда они собирались вместе на охоту, произошло еще много такого, что сильно озадачило Сварте. Так как с ними шел хозяйский сын, им было позволено выбрать в башне оружие. Наблюдая за тем, как Арн выбирал себе лук, пробуя тетиву, причем без малейшего усилия, Сварте понял, что сын хозяина привык держать в руке оружие. Решив, какой именно лук он возьмет, Арн стал тщательно выбирать стрелы. У Сварте были весьма смутные представления о том, чем занимаются верующие в Белого Христа в своих монастырях, и то, что они совершенно определенно умели стрелять из лука, явно не совпадало с едкими шуточками в их адрес, которые отпускали и Сварте, и другие рабы.

Когда они вывели верховых лошадей, чтобы седлать их, Коль осторожно намекнул, что Арн, как господский сын, вправе выбрать себе коня по вкусу, и он уж точно будет лучше, чем его неказистая монастырская кляча. Но Арн только посмеялся в ответ, впрочем беззлобно, и сказал, что как только они выедут на открытую местность, он им покажет, что это вовсе не обыкновенная кляча.