Путь в Европу

Петр Магваши:

Конечно, Москва была недовольна и этого не скрывала. Но ее недовольство большого значения в те времена уже не имело. Советскому Союзу, столкнувшемуся с трудноразрешимыми внутренними проблемами, было не до нас. Да и предложить нам что-то другое он был не в состоянии.

Стремление Чехословакии к сближению с ЕС стало ответом на неэффективность СЭВа – громоздкой бюрократической организации, которая лишь тормозила экономическое развитие входивших в нее стран. А во второй половине 1980-х это во всех них обернулось тяжелейшими проблемами, в результате чего даже ГДР была вынуждена, во избежание экономического коллапса, налаживать связи с Западной Германией. У нас же еще при коммунистическом руководстве произошла переориентация с СЭВа на ЕС. И когда в 1989 году коммунистическая система рухнула, ни в обществе, ни среди политиков не было сомнений относительно безальтернативности уже выбранного стратегического маршрута.

Да, некоторые словацкие политики склонялись после нашего выхода из Чехословакии к идее «нейтралитета». Однако повлиять на ход событий им было не дано, поддержки в обществе подобные идеи не находили: за вступление в Евросоюз проголосовали на референдуме более 92% его участников.

Что касается вступления в НАТО…

Игорь Клямкин: Известно, что этому пыталась помешать Россия, противившаяся расширению НАТО на восток и рассматривавшая Словакию как свой возможный оплот в Центральной Европе. И правительство Мечьяра пыталось лавировать между НАТО и Россией.

Петр Магваши:

В каком-то смысле это так: не отказываясь от идеи вступления в НАТО, оно не спешило и соответствовать тем требованиям, соблюдение которых было необходимо для интеграции в альянс. Поэтому нас приняли в него на три года позже, чем другие государства Центральной Европы. Но иного выбора у Словакии не было, и она его пусть и с опозданием, но сделала.

Вступление в НАТО поддержали на референдуме 70% пришедших на избирательные участки; они понимали, что в противном случае нас не примут и в Евросоюз. Люди отдавали себе полный отчет в том, что речь идет не только об обеспечении нашей безопасности, но и о нашей принадлежности к объединенной Европе. О нашем цивилизационном выборе.

Аугустин Чисар: Действительно, мы вошли в НАТО и ЕС, чтобы быть в объединенной Европе.

Лилия Шевцова: У ряда других посткоммунистических стран к этому добавлялись еще и опасения относительно угроз, которые могут исходить из России. Такой мотивации для вступления в НАТО у вас не было?

Аугустин Чисар: Угрозы со стороны России мы не ощущали и не ощущаем.

Игорь Клямкин: Вхождение в НАТО и ЕС стало возможным благодаря политике правительства Дзуринды, сменившего после выборов 1998 года правительство Мечьяра. Но теперь к власти в Словакии пришли силы, привлекшие избирателей резкой критикой прежнего правительства за проамериканский и прозападный курс. Более того, в правительственную коалицию вошла Словацкая национальная партия, лидер которой в свое время открыто выступал против вступления Словакии в НАТО и ЕС и выводил людей на улицы под лозунгами «нейтралитета». Означает ли это изменение внешнеполитического курса?